В конце X-начале XI вв. происходит перестройка общества на территориальных началах, родовую общину сменяет территориальная . Процесс этот нашел отражение и в истории городской общины, которая сама становится территориальной, формируется кончанско-сотенная система . Параллельно шел рост городской округи - растут и крепнут города-государства.

В 980 г. князь Владимир объединил под своей властью Киев, Новгород и Полоцк и стал единоличным правителем Руси . Владимир приступил к решению крупных государственных задач, он восстановил вновь единство Русской земли. Укреплял систему управления страной.

Одной из важнейших государственных реформ стало крещение Руси в 988 г. Оно оказалось связано с внутриполитическим кризисом в Византийской империи.

Византийские императоры Константин и Василий II просили у Владимира помощи против мятежника Варды Фоки. Владимир обещал помочь императорам, но с условием, что они отдадут ему в жены свою сестру Анну. Императоры согласились, но потребовали, чтобы князь принял христианскую веру. После разгрома Фоки они не спешили выполнить обещание. Тогда Владимир захватил город Херсонес и пригрозил захватом Константинополя. Императорам пришлось согласиться не только на замужество сестры, но и на то, чтобы Владимир был крещен не в Константинополе, а в Херсонесе. Возвратившись обратно в Киев, Владимир уничтожил языческие идолы и крестил иевлян. Крещение Владимира и киевлян стало началом распространения христианства на Руси.

Крещение Руси объяснялось целым рядом исторических причин:

1) развивавшееся государство не допускало многобожия с его племенными богами и политеистической религии. Это подрывало государственные устои. «Один великий князь, один всемогущий Бог»;

2) принятие христианства способствовало развитию международных отношений, так как почти во всех европейских странах христианство было принято как религия;

3) христианство с его идеей, что все идет от Бога - и богатство, и бедность, и счастье, и несчастье, давало людям некоторое примирение с действительностью.

Принятие христианства способствовало расцвету материальной культуры (иконопись, фреска, мозаика, возведение куполов).

С христианством пришла письменность на славянском языке. При монастырях возникли школы.

После принятия христианства восточнославянские племена объединились в древнерусскую народность.

Роль церкви в Древней Руси

Уже к концу X-XI в. на Руси появилась стройная система организации церковной религиозной жизни. Она была создана по образу и подобию византийской церкви, во главе которой стоял патриарх . Во главе христианской церкви на Руси стоял митрополит Киевский и всея Руси.

При церквах и монастырях появились школы и библиотеки, первые из которых были открыты по инициативе самого князя Владимира. Здесь же трудились первые русские летописцы, переписчики и переводчики известных церковных и светских сочинений, художники-иконописцы.

Содействовала церковь и развитию хозяйства страны. Видные церковные деятели, а также монастыри уже в XI-XII вв. получили от великих князей земельные владения и развернули на них собственное хозяйство.

Устанавливается тесная взаимосвязь между светской и церковной властью, при главенстве первой над второй. В первой половине XIII в. начинается оформление церковной юрисдикции . Теперь в компетенцию церкви входит рассмотрение дел о браке, разводе, семье, некоторые наследственные дела. Церковь также имела весомое значение и в международных делах, связанных с углублением отношений с христианскими государствами и церквами.

Церковь пропагандировала человеколюбие, терпимость, уважение к родителям и детям, к личности женщины-матери и призывала к этому народ. Значительную роль церковь играла и в укреплении единства Руси. Церковные деятели в дальнейшем не раз выполняли роль миротворцев в княжеских распрях.

В крупных городах церковную власть над русскими землями осуществляли епископы . В Новгороде как одном из крупнейших городов, центре большого края, религиозная жизнь направлялась архиепископом.

Церковь выступала против христианства римского образца. Вероотступниками считались те, кто провозглашал народную языческую культуру.

Таким образом церковь способствовала изоляции Руси от западноевропейской культуры. Для Руси такое заявление церкви являлось неприемлемым, так как Русь сотрудничала со многими западноевропейскими странами, проповедовавшими католическую религию.

Церковь процветала за счет применения труда зависимых людей, обирала людей путем ростовщичества и т.д. Многие видные деятели церкви участвовали в политических интригах. Поэтому действия церкви вызывали больше негатива у людей.

Принятие христианства в Киевской Руси способствовало включению ее в европейский христианский мир, а значит, Русь стала равноправным элементом европейского цивилизованного развития. Однако принятие христианства в православном варианте имело свои негативные последствия. Православие способствовало обособлению Руси от западноевропейской цивилизации.

Русская церковь с момента своего создания стала рассматриваться как часть Вселенской константинопольской. Митрополит назначался патриархом. Отчасти это обстоятельство имело место из-за желания Византии контролировать политику Киевского княжества. Но тем не менее русская внешняя политика сохраняла свою независимость благодаря упорству первых князей. Ярослав Мудрый назначил митрополитом русского священника Иллариона, чем поставил точку в споре с греками.

И все же трудно не оценить влияния русской церкви на жизнь славян. Если посмотреть на произошедшие изменения, то они затрагивали все сферы: политику, экономику, культуру и духовную жизнь.

Церковь никогда не бедствовала с экономической точки зрения: князь жертвовал ей собственную десятину. Кроме того, появились новые хозяйствующие субъекты – монастыри. Свою продукцию они частично реализовывали на рынке, а частично запасали впрок.

Церковь богатела быстрее, чем великие князья, поскольку борьба за власть обходила ее стороной, разрушения материальных ценностей не было даже в позднейшие годы монголотатарского нашествия.

Христианская мораль внесла свои коррективы в политическую жизнь: отношения господства и подчинения стали рассматриваться как правильные и богоугодные, а церковь получала место гаранта и арбитра в политической реальности. Племенной сепаратизм и вольности пресекались как бесовские происки, кроме того, введение единобожия ставило под сомнение целесообразность родоплеменной организации и приоритета почитаемых местных богов. Одна вера и один правитель всей Руси – вот формула новой религии.

Нельзя не оценить вклад христианской церкви в культуру древнерусского общества: появились первые священные книги, братья-монахи Кирилл и Мефодий из Болгарии придумали славянскую азбуку.

Среди населения киевского княжества увеличился процент грамотных.

Если князь Владимир Святославович не умел читать, то его сын Ярослав сам мог насладиться творчеством древнегреческих поэтов.

Для славян, живших по законам языческого мира, христианские нормы казались необычными: «не убий», «не укради» и формировали новый образец поведения.

Христианство предоставило возможность всем славянам почувствовать себя подданными одной страны, которых объединяет одна религия, язык и духовные отцы.

Международный авторитет Киевского княжества возрос: с русскими князьями как с равными пожелали породниться королевские дома Европы. Дочери Ярослава Мудрого стали супругами французского, венгерского и норвежского королей. А сам он был женат на норвежской принцессе Ингигерд.

Формирование древнерусской государственности привело к тому, что в Х в. язычество стало государственной религией, и князь Владимир I (980-1015 гг.) провел первую на Руси религиозную реформу, создав общерусский пантеон из шести богов: «И поставил кумиры на холме… Перуна древяна, а главу его серебряну, а ус злат, и Хорса, и Дажьбога, и Стрибога, и Семаргла и Макошь». Эта реформа «устранила» архаических богов Рода и Волоса, на их место выдвинулся покровитель дружинников и войн Перун, а небесный бог Стрибог-Сварог, его «сын» Дажьбог (Солнце) и древняя богиня земли Макошь (Мокошь) должны были быть противопоставлены Христу и Богородице.

Неразрывная связь языческой культуры с традиционной повседневной жизнью славянских племенных общин помешала язычеству стать общегосударственной религией. Начавшийся в VIII-IX вв. социальный переворот привел к усложнению общественной структуры, появлению первых институтов государства (кроме славян, в него входили народы угро-финского происхождения — карелы, коми, весь, меря, чудь, а также тюрки-кочевники) и к усилению контактов с соседями. Изменения в обществе неизбежно должны были затронуть и духовную сферу, в которой древняя родовая религия, несмотря на неоднократные попытки реформ, не смогла утвердиться. Языческие культы оказались не в состоянии отразить новую структуру общественных отношений и рано или поздно должны были уступить место более гибкой идеологической системе.

Изменения в укладе жизни, социальной структуре и организации власти закрепило принятие христианства в его восточном (православном) варианте. Точно установленные факты распространения христианства на Руси относятся к IX-X вв., когда крещение стали принимать представители киевской знати и часть дружинников; в столице в середине Х в. уже существовала церковь св. Ильи. Распространению новой религии способствовало расширение международных связей Руси. В IX в. христианство приняли Болгария и Чехия, в Х в. — Польша, Дания и Венгрия, в XI в. — Норвегия и Швеция, что завершило процесс формирования европейской цивилизации. Окончательный же выбор Русью православия был обусловлен как давними связями с Константинополем, так и традициями восточной церкви: тесной зависимостью от светской власти и допущением богослужения на родном языке.

Император Византии Василий II в 987 г. вынужден был обратиться к Владимиру за помощью в борьбе против мятежного полководца Варды Фоки. Князь обязался послать на помощь войска и принять христианств о в обмен на согласие Василия II выдать за него замуж свою сестру Анну. После разгрома мятежника Фоки (с помощью шеститысячного русского войска) Василий II, однако, не спешил с выполнением взятого на себя обязательства. Владимир с войском вторгся в византийские владения в Крыму и захватил Херсонес, что заставило императора поспешить с бракосочетанием и восстановить мирные отношения. Использование внутреннего кризиса в Византии позволило молодой русской дипломатии избежать при принятии христианства вассальной зависимости от империи.

От Византии Русь унаследовала тесную связь государственной власти и церкви. Законодательство императора Юстиниана и его преемников провозглашало, что государство подобно устройству человеческого организма: как человек состоит из двух неразрывных частей — тела и души, так и для функционирования государственного организма необходимы две власти — светская и духовная, т.е. император и патриарх. Отношение между духовной и светской властью должно быть аналогичным тому, в каком находятся душа и тело человека: благополучие подданных возможно только тогда, когда священство и императорство находятся в согласии («симфонии») между собой. Вселенские соборы запрещали императору издавать законы, противоречащие церковным канонам. Патриарх короновал императора, но в то же время император являлся верховным надзирателем и блюстителем всего духовного сословия и церковных порядков. Император утверждал избранного церковным собором кандидата в пaтpиapxи; он был единственным из мирян, кто имел право входить в алтарь и участвовать в богослужении. На практике императоры постоянно вмешивались в церковные дела, догматические споры и даже смещали неугодных патриархов.

О точной дате и обстоятельствах принятия Русью христианства ученые спорят до сих пор, что обусловлено трудностью анализа разноязычных источников с различной системой летоисчисления. Но когда бы ни произошло крещение Владимира (в промежутке между 988 и 990 гг.), этот шаг означал прежде всего проведение крупной государственной реформы: на Руси появился новый общественный институт — церковь.

С тех времен и до наших дней православная церковь сохранила единую систему управления. Возглавлял ее митрополит, с 1589 г. — патриарх. Назначение митрополита в Киев проходило в Константинополе: во главе русской церкви становились митрополиты-греки, отстаивавшие прежде всего интересы патриархии. Уже в XI-XII вв. князья пытались нарушить эту традицию. Так, в 1051 г. Ярослав Мудрый устроил поставление собором епископов в митрополиты русского священника Илариона, а в 1147 г. князь Изяслав Мстиславич выдвинул в митрополиты «книжника и философа» Климента Смолятича, но в обоих случаях после смерти князей-покровителей старый порядок поставления митрополитов был восстановлен.

Территория страны делилась на епархии во главе с архиереями (архиепископами и епископами), на территории епархии находились приходы (приходские храмы со штатом священнослужителей) и монастыри — общины отрекшихся от мира иноков-монахов, которые приняли обеты нестяжания, безбрачия и послушания. Православное духовенство разделялось на черное (монашество) и белое (священники и церковнослужители) и имело три степени иерархии — диаконов, священников и епископов. По современным оценкам, в XIII в. на Руси было 16 епархий, соответствовавших крупным русским княжествам; существовало также около 60 монастырей и несколько тысяч приходов, из которых более тысячи находилось в городах.

Церковь помогала становлению государственности в патриархальном обществе. В ее руках находился суд по семейно-брачным и наследственным делам, и наряду с «Русской Правдой» действовал кодекс церковного права — Номоканон, или Кормчая книга. Вплоть до 1917 г. церковь осуществляла в России функции нынешних органов ЗАГСа. В ведении церкви находились лекари, клирошане, паломники. В эпоху средневековья в церквах оглашались царские указы и манифесты, хранились документы, эталоны мер и весов. Духовенство как самое грамотное (до XVIII в.) сословие выступало в качестве школьных учителей. В свою очередь, княжеская власть обеспечивала церковь материально: в X-XI вв. — за счет десятины (отчислений от княжеских доходов — штрафов, пошлин и т.д.), а позднее стала передавать епископам и монастырям целые села с крестьянами.

Не менее важной функцией церкви являлась защита наиболее обездоленных слоев общества. В этой сфере церковные власти поощряли милостыню, устраивали богадельни; в «церковном доме» могла найти убежище незамужняя женщина с ребенком; под покровительством церкви находились паломники, «хромцы и слепцы». Наконец, приходские храмы служили своего рода центрами общения людей: там на воскресной службе можно было увидеть дальних соседей, там же обменивались новостями, заверяли сделки и завещания.

Наступая на общинные права и обычаи, церковь из столетия в столетие усиливала контроль за поведением людей в наиболее труднодоступной для государственного вмешательства сфере семейного быта. Священники уговаривали господ «миловать свою челядь» и приучали к новому образу жизни соотечественников, которые имели по нескольку жен и наложниц, не признавали постов, устраивали языческие «игрища» и «творили насилье» прямо в храме.

Постепенно на Руси утверждались нормы христианского общежития с непременными обрядами крещения и церковного брака. Мужчина обладал в браке преимуществом: побои жены и детей не считались преступлением; измена супруги влекла за собой развод и почти всегда ее уход в монастырь, тогда как муж в подобном случае отделывался штрафом и после развода мог завести новую семью.

Однако это не означало полной правовой приниженности женщины. Она имела право владеть собственностью: боярыня — селами, крестьянка — своим приданым. Берестяные грамоты XIII-XV вв. показывают, что новгородские женщины активно участвовали в общественной жизни: давали деньги в рост, делили земельные участки, получали в наследство движимое и недвижимое имущество, заключали брачные контракты. Помимо традиционных причин (безвестное отсутствие, уход в монастырь, физическая неспособность к браку), жена могла получить развод, если муж «начнет красть одежду жены или пропивать», или в случае насильственного принуждения к вступлению в интимные отношения. Однако за убийство своего ребенка — обычное явление в средневековье — или незаконный брак (не разведясь) женщина попадала в «дом церковный» на исправление и покаяние. Супругам запрещалось покидать друг друга в болезни. Развод в то время был редкостью: в аристократическом кругу браки заключались по политическим мотивам, а крестьянские семьи могли нормально существовать только при сочетании мужского и женского труда.

Церковь участвовала в процессе распространения христианства: с расширением границ княжеских владений строились новые храмы, а в городах основывались епископские кафедры. Князья стремились обеспечить себе поддержку со стороны церковных корпораций и боролись за право покровительства отечественным святыням — например, мощам первых русских святых князей Бориса и Глеба. Они выдвигали кандидатов в епископы из числа близких к ним духовных лиц; княжеские семьи становились покровителями основанных ими монастырей. Епископы же вмешивались в политическую борьбу на стороне «своих» князей. Так, владимирское духовенство помогло Андрею Боголюбскому в утверждении культа Богородицы с перенесением из Киева на север почитаемой византийской иконы Богоматери, с тех пор называющейся Владимирской.

При помощи разработанного вероучения и стройной организации (ничем этим язычество не обладало) церковь стремилась освятить и укрепить новый общественный строй. Однако утверждение новой религии означало также переворот в сознании людей, которым христианство предложило иную по сравнению с язычеством систему ценностей.

Князя и его дружину устраивал утверждаемый новой верой принцип богоустановленности власти и всего существующего на земле порядка. Но, кроме того, новая религия принесла с собой неизвестную язычеству идею равенства людей: во-первых, исключила племенные и этнические различия; во-вторых, каждому предстояло отвечать за свои земные дела на Страшном суде.

Воина-язычника хоронили с оружием для будущих битв; при жизни он клялся, что при неисполнении договора «да будет раб во весь век будущий», и предпочитал смерть плену, который предопределял на свете ином его неизбежное рабство. В новой системе ценностей происхождение и социальный статус человека не имели значения: на Страшном суде «смерд» мог оказаться более достойным, чем боярин или князь. При этом новая вера не посягала на земные порядки, хотя и осуждала разрыв между евангельскими нормами и реальностью грешного мира. Однако признание равенства — хотя бы только перед Богом — и уверенность в грядущем разрешении всех земных противоречий до определенной степени смягчали остроту социальных конфликтов.

Христианство возвышало личность человека, созданного «по образу и подобию Божьему» (т.е. человека-творца, создателя, выбирающего разумом свой путь и отвечающего за свои поступки); оно противостояло родовому языческому быту, требовавшему подчинения отдельного человека роду, традициям и судьбе-року. Но христианство не только уравнивало людей перед Богом; личная ответственность невозможна без свободы выбора и духовной самостоятельности каждого человека, который отныне по мере своих сил мог приобщиться к божественной благодати. Антропоцентризм, установка на свободу личности стали характерной чертой европейской культуры и принципиально отличали ее от фаталистического мира ислама и восточных культур, для которых человек — лишь частное проявление универсального потока жизни.

Принятие христианства в качестве государственной религии не означало быстрого и повсеместного его утверждения в обществе; это был длительный, сложный процесс. Наиболее заметно он проявлялся в городах, где население было меньше связано патриархальными традициями и где шло храмовое строительство. Однако погребения по языческому обряду начали исчезать только в XIII в., а на севере этот обряд сохранялся вплость до XVI в., когда новгородские архиепископы еще боролись со «скверными молбищами идолскими».

И в городе, и в деревне христианизация привела к двоеверию — религиозно-магическому сочетанию языческих и христианских верований и обрядов. Сакральному пространству храма и «красному углу» крестьянской избы с иконами и лампадами противостояли «нечистые» места: перекрестки дорог, овин и баня, где обитали «домашние» темные силы и где полагалось, снимая крест, совершать гадания. Вместе с молитвами употреблялись заговоры: «Как разгорелось сердце мое и душа моя до тебя, и до виду до твоего и до тела до твоего, так пусть разгорится и душа твоя до меня, и до виду моего, и до тела моего». В повседневной жизни помощи ждали не только от священника, но и от местных колдунов-волхвов — к ним обращались за «зельем» для «приворожения», а также за лекарственными травами.

Духовенство вводило языческие ритуалы в рамки церковного календаря: святки стали частью Рождества, а ночь на Ивана Купалу «совместила» языческие русалии и Рождество Иоанна Предтечи. Христианские святые, подобно языческим божествам, принимали на себя «заведование» повседневными житейскими проблемами: Флор и Лавр охраняли лошадей, Терентий — кур; Николай-угодник был покровителем всех путешествующих и странствующих; Антипе надлежало молиться об избавлении от зубной боли, а Моисею Мурину — от «винного запойства».

Для «верхов» древнерусского общества принятие христианства также не всегда означало отказ от традиции. Первый русский митрополит Иларион, прославляя князя Владимира, ставил в один ряд с ним язычников — «старого Игоря, сына же славного Святослава», поскольку они прославились своей храбростью во многих землях и «не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваща, но в Русьской, яже ведоша и слышима есть всеми коньци земля».

Князья в XI-XIII вв., так же как их подданные, носили двойные — языческие и «крестильные» имена, совершали древние воинские обряды («постриги»); устраивали пиршества, с «играми» и ритуальными танцами (они запечатлены на женских браслетах XII в.). Языческие сюжеты присутствуют в росписях Софийского собора в Киеве, декоре белокаменных соборов XI-XII вв. По воле автора «Слова о полку Игореве» герои обращались за помощью к природным стихиям (ветру, солнцу, Днепру), эти образы были вполне понятны современникам даже спустя двести лет после крещения Руси.

Этот вопрос имеет две стороны: каковой была роль и позиция церкви внутри страны, во взаимоотношениях митрополии, еписко-пий, монастырей с княжеской властью, с городами, и какова ее внешнеполитическая позиция, главным образом проявлявшаяся во взаимоотношениях Киевской митрополии с Константинополем и в деятельности киевских митрополитов - греков и русских. Католическая церковь из-за рубежа стремилась основать на Руси свою епархию, но дело не выходило за пределы посылки миссионеров, существования церквей в колониях иностранных купцов в Киеве, Смоленске, Новгороде и деятельности Ордена доминиканцев в Киеве в 1220-1230-х годах. Поэтому в государственных отношениях между княжеской и городской властью, с одной стороны, и церковной организацией - с другой, участвовала только русская, митрополичья церковь.

1. Международный статус древнерусской церкви

Сформированная в конце X в. по инициативе киевского князя и по соглашению между Киевом и Константинополем, Киевская митрополия являлась формально одной из 60, позднее 70, митрополий Константинопольского патриархата. Главой его был патриарх Константинополя со своим советом и штатом. Вместе с тем несомненным авторитетом в церкви обладал и император, имевший сакральные функции и бывший номинальным главой христианского мира.

Однако Киевская митрополичья епархия значительно отличалась от других по многим характеристикам, что ставило ее объективно в совершенно особые условия. Мало того, что это была самая большая епархия среди константинопольских митрополий, ее границы совпадали с границами другого государства, она охватывала территорию, населенную иным, древнерусским этносом, говорившим на другом языке и пользовавшимся иной письменностью. Киевская митрополичья епархия охватывала территорию Древнерусского государства со своей государственной властью, правящими династиями, своими политическими и правовыми традициями. Таким образом, в отличие от большинства митрополичьих епархий Константинополя, она представляла собой национальную и государственную церковную организацию.

Согласно традиции, сложившейся в христианской, и в частности в константинопольской церкви и отчасти подтвержденной и сформулированной соборами IV-VII вв., в компетенции патриархии и императора находились вопросы формирования на территории епархии новых митрополий, т. е. разделения одной епархии на несколько, поставление и снятие митрополитов, суд над ними и рассмотрение конфликтов в митрополичьих епархиях, которые сами митрополиты не были в состоянии разрешить.

В компетенции местной церкви и митрополита находились вопросы создания новых епископий и закрытия прежних, т. е. изменения территории епископских епархий, поставления и снятия епископов и суда над ними, созыва епархиальных соборов и издания правил, касающихся церковных дел внутри епархии.

В некоторых работах историков, посвященных русско-византийским церковным отношениям, характер связей между Киевом и Константинополем получил одностороннее, не обоснованное свидетельствами источников освещение. Так, П. Ф. Николаевский считал, что «власть константинопольского патриарха над русскою митрополией была полною, исключительною, далеко превышающею права патриарха над митрополиями, указанные правилами соборов. Патриарх не только управлял делами русской церкви, но и сам помимо согласия местных соборов, помимо согласия русского духовенства и русской светской власти избирал, поставлял и отправлял в Россию митрополитов; назначал не только митрополитов, но и епископов, а иногда и лиц на низшие церковные должности - на архимандритии и игуменства. От митрополитов он требовал постоянного отчета в управлении русскими церковными делами: без ведома и согласия патриарха русский митрополит не мог предпринимать ничего важного в своей области; через каждые два года он должен был являться в Константинополь для представления патриарху отчета о своем управлении... ». Как показано в гл. III, в разделах о церковно-административной структуре на Руси, об архимандритиях в русском городе, многое из. того, что пишет Николаевский, не находит подтверждения в известных фактах XI-XIII вв.

То же надо сказать и о таком тезисе, как обязанность русской митрополии отправлять в Константинополь денежную дань. Николаевский пишет, что стоимость этой дани не была регулирована точными законами, но она «была велика и тяжела для русских; эту дань митрополиты собирали со всех архиереев, а те со своих епархий, со всего низшего духовенства и народа». О такой дани писал и П. П. Соколов. По его мнению, взносы со стороны митрополий патриарху в теории были добровольными по их размеру, но практика расходилась с теорией. Патриарший синод в 1324 г. установил таксу ежегодной подати в зависимости от богатства отдельных митрополий. «Русской митрополии в этом списке мы не находим, - пишет Соколов, - но это не значит, что она освобождена была от таких взносов в пользу патриархии. Совершенно напротив; тогда как греческие митрополиты путем этого синодального акта оградили себя от прежних произвольных запросов со стороны патриархии, относительно России осталась прежняя практика». В советской литературе тезис об уплате Русью дани константинопольскому патриарху поддерживал?. ?. Никольский, который писал, что «патриарх ревностно следил за исправным поступлением причитавшихся ему платежей - платы за поставленных на епископские должности самому патриарху и его "нотариям", т. е. чиновникам патриаршей курии, доходов с вакантных кафедр и церквей, доходов с так называемых ставропигий, т. е. монастырей и церквей, которые отбирались патриархами в свое непосредственное управление, и разнообразных судебных и административных пошлин».

Между тем имеющиеся в нашем распоряжении источники, как русские, так и византийские, в частности названный список митрополий 1374 г., где Русь отсутствует среди тех кафедр, которые платят ежегодную подать патриарху, ничего не сообщают о такого рода обязательных и постоянных платежах из Киева. Естественно, что при поездках киевских митрополитов и других иерархов в Константинополь они везли с собой подарки. Средневековая структура управления и суда определяла плату, становившуюся со временем традиционной, за приезд епископа для суда («почестье»), митрополита для третейского суда, платы за по-ставление в епископы и церковные чиновники (Правило 1273 г.). Вероятно, для утверждения выбранного Ярославом и поставленного епископами митрополита Илариона, если такое было, он возил в Константинополь также большие подарки. Но сама система, согласно которой поставление и посвящение киевского митрополита из числа греков, людей, приближенных к патриарху, происходили в Константинополе, а также приезд на Русь таких митрополитов должны были приводить к привозу подарков не из Руси в Константинополь, а наоборот, подарков от императора киевскому великому князю. Конечно, на Русь в XI-XIII вв. приезжали византийские деятели церкви, которые также одаривались со стороны митрополита и князя, но эти подарки никак нельзя рассматривать в качестве постоянных и обязательных даней, о которых без достаточного основания говорят названные исследователи. К тому же ставропигий, упоминаемых Никольским, на Руси в изучаемое время не существовало - все монастыри и церкви на Руси в церковно-административном плане подчинялись своим епископам и князьям, а не патриарху. Как было показано в гл. I, и архиепископия на Руси была только номинальной и замещалась не греками, а новгородцами, которые подчинялись городскому вечу и киевскому митрополиту.

Новгородская I летопись сообщает о том, что архиепископ новгородский Нифонт в ожидании нового митрополита пошел встречать его в Киев и там умер,; но приводит и распространенный, по мнению летописца, необоснованный слух: «... инии же мнози глаголаху, яко, полупив (ограбив. - Я.Щ.) святую Софию, пошьл Цесарюграду; и много глаголаху на нь, нъ себе на грех». Приселков видит в этом сообщении только рассказ о приношении епископом своему митрополиту ежегодной платы, собравшейся за несколько лет его отсутствия в Киеве. Упоминание в записанных летописцем слухах Царьграда позволяет иначе трактовать экстраординарный сбор Нифонтом больших денежных средств. Возможно, что поддерживавший патриархию в непризнании каноничности поставления Климента Смолятича, получивший похвальное послание от патриарха Николая Музалона в 1049- 1050 гг., он сам в условиях отсутствия признанного Константинополем митрополита в Киеве мог рассчитывать на то, чтобы быть поставленным на киевскую кафедру в Константинополе. Для этого акта ему действительно были нужны очень большие средства. Однако он задержался в Киеве, скорее всего получив известие о том, что еще осенью 1155 г. новый митрополит Константин уже был поставлен,и умер там в апреле 1156 г. Если это так, то мы могли бы в лице Нифонта Новгородского видеть еще одного русского кандидата на митрополичью кафедру.

Таким образом, вновь обращаясь к компетенции древнерусской церковной организации как государственной церкви, есть основания считать, что принципы самоуправления и деятельности митрополии, признаваемые в константинопольской церкви, в определенной мере отвечали национальным нуждам и государственным прерогативам Древней Руси с таким важным исключением, как назначение и посвящение самого главы древнерусской церкви - митрополита киевского. Константинополь пользовался этим правом для того, чтобы иметь всегда в Киеве надежного и доверенного представителя, который будет соблюдать интересы патриарха и мирить их с интересами местной власти не в ущерб патриархии. Некоторые из киевских митрополитов носили придворные патриаршие титулы, свидетельствовавшие о том, что они принадлежали узкому кругу советников, членов патриаршего совета. Такие титулы стоят на их печатях: «протопроедр и митрополит России» Ефрем (1054-1068), «митрополит и синкелл» Георгий (ок. 1068- 1073), причем в первом случае придворный титул даже стоит раньше епархиального. Эту большую близость к главе константинопольской церкви митрополитов середины XI в., печати которых сохранились, показывает также помещение на них личных эмблем патриархов.

В условиях церковно-политического полицентризма, существовавшего в Византийской империи, нескольких патриархий, признания богослужения на местных языках и существования государственных церквей в странах вне империи (Болгария, Русь, Сербия и др.), для столичной Константинопольской патриархии, претендовавшей на руководящую роль в империи (и имевшей ее), было важно превратить назначение митрополитов из сакрального акта посвящения - хиротонии в политический акт подбора своих ставленников. Хотя еще Халкидонский собор 451 г., признавший за константинопольской кафедрой равные с другими патриархиями права поставления митрополитов в принадлежащих ей диоцезах, высказался лишь за утверждение и посвящение архиепископом константинопольским новых митрополитов, вскоре это, казалось бы, выгодное Новому Риму решение было пересмотрено. Право поставления митрополитов в трех-четырех диоцезах из числа представленных архиепископу кандидатов во времена Юстиниана уже без всяких решений соборов было превращено в право утверждения и поставления тех кандидатов, которые были ему представлены патриаршим советом, узким совещательным органом. Следовательно, ко времени учреждения древнерусской церковной организации патриархия полностью захватила право назначения митрополитов, рассматривая отклонения от этой практики в качестве нарушений древних традиций.

2. Вопрос о роли греков-митрополитов во главе русской церкви

Во главе национальной государственной церковной организации на Руси с конца X в. и до монгольского нашествия стояли, как правило, митрополиты-греки, присланные в Киев из Константинополя, подготовленные там, не знавшие русского языка, вероятно не бывавшие прежде на Руси и знавшие местные условия только по рассказам приезжавших из Киева путешественников, а также по переписке, которая велась между двумя государственными и церковными центрами. Таким образом, в Киев приезжали управлять русской епархией иностранные церковные администраторы и дипломаты.

Это явление в истории Руси XI-XIII вв. вызвало противоречивые оценки исследователей, от признания его злом для развития страны, делавшего или угрожавшего сделать ее византийской колонией, до отнесения его к числу факторов, которые сыграли положительную роль.

Наиболее остро поставил этот вопрос Голубинский, сформулировавший его так: «Благом или злом для русской церкви и для русского государства было то обстоятельство, что в период домонгольский митрополитами нашими наибольшей частью были греки?» Он отвечал на этот вопрос положительно, считая, «что господство греков не было для нас большим и решительным злом ни в каком отношении и что, наоборот, в некоторых отношениях оно было положительным и величайшим благом». «До такой степени величайшее, что мы не только должны примириться с совершенно ни на каком праве не основанном притязании греков подчинять себе в церковном отношении другие православные народы, но и благодарить бога, что они имели подобное притязание».

Однако позиция исследователя противоречива. С одной стороны, он согласен с тем, что «митрополиты родом греки... не могли также усердно заботиться о делах русской церкви, как усердно заботились бы митрополиты из природных русских», с другой - практически единственным, что делает митрополитов-византийцев благодетелями для Руси, по его мнению, это невмешательство их в политическую междукняжескую борьбу, отсутствие у них связи с тем или иным великим князем, что позволяют им находиться вне этой борьбы.

Ту же позицию полностью разделяет Л. Мюллер. Он пишет, что, «вопреки большинству исследователей, необходимо признать правоту Голубинского» в этом вопросе. Он показал, что рассматривать митрополита в качестве «посланника императора при киевском дворе», который проводил бы к тому же претензии Константинополя на государственное подчинение Руси империи, нет никаких оснований. Действительно, для переговоров по конкретным политическим вопросам отправлялись особые послы, поскольку митрополиты не могли быть очень мобильны, и при защите интересов императора они не могли быть полностью независимы от киевского великого князя. Киевский митрополит-грек Никифор (1104-1121) в послании великому князю Владимиру Всеволодовичу говорит о его обязанности заботиться о христианской вере, защищая стадо христово от волка и божественный сад от сорняков, чем должен продолжить «предание старое» своих отцов. Мюллер справедливо видит за этими словами митрополита отнесение к русскому князю тех же прав и обязанностей по отношению к церкви, какие по VI новелле Юстиниана имел византийский император, т. е. не считает, что только император и на Руси сохранял эти права. Да и как могло быть иначе, когда именно от киевского великого князя зависело положение церкви и христианства в Киеве, а не от номинального главы христианской церкви, не обладавшего никакими правами на власть в чужом государстве?

Мюллер пишет и о посреднической деятельности митрополитов в политических конфликтах между князьями, деятельности, которую «гораздо лучше могли выполнять чужестранные греки, на избрание которых русские князья не в состоянии были оказать или оказывали очень слабое влияние, чем местные епископы... », и о «чрезвычайно положительном значении» для истории русской культуры того, что во главе русской церкви стояли греки. И сами митрополиты, и «сопровождавший их духовный (пожалуй, и светский) персонал, и следовавшие за ними художники и ремесленники приносили на Русь традиции византийской культуры, одинаково значительной по качеству и по объему. Сюда входили и греческий язык, и византийские религиозные, литературные и научные традиции, и опыт строительного искусства и живописи, музыки и художественных ремесел, и, наконец, одежда и удобства».

Действительно, культурно-политическое значение того, что Русь в конце X-XII в. ориентировалась на Константинополь и входила в состав его церкви, трудно переоценить. Это способствовало тому, что Русь стала на один уровень с другими средневековыми странами Европы, создала выдающиеся произведения литературы и искусства, в условиях феодального раздробления сохранила культурно-политическое единство русских земель. Включение в состав собственной письменности произведений ближневосточной, раннехристианской, византийской литературы, права, историографии способствовало тому, что достижения мировой цивилизации служили на Руси не только феодальному классу, но и более широкому кругу людей. Принадлежность Руси к христианской цивилизации и восточному ее объединению под эгидой Константинополя преодолевала замкнутость восточнославянского феодального мира, делала древнерусское общество открытым для использования культурных достижений других стран и передачи собственных достижений за рубеж.

Признавая важное культурное и политическое значение для Руси того, что она в церковном отношении в первые столетия была подчинена Константинополю, следует, однако, обратить внимание и на факты развития страны и древнерусской церкви в культурном и политическом плане без участия представителей Константинополя в Киеве, а иногда и вопреки им.

Конфликт между Римом и Константинополем, приведший в 1054 г. к разрыву между ними, был чужд Руси, которая поддерживала политические, торговые и культурные связи как с западными, так и с восточными странами. Событие, о котором идет речь, не нашло отражения в русском летописании. Было обращено внимание на то, что среди подписей митрополитов на соборном акте 1054 г., осудившем римских послов, киевского митрополита нет , по той или иной причине он не участвовал в этом деле. Деятели византийской церкви на Руси, особенно митрополиты, старались, и небезуспешно, восстановить князей и русское общество вообще против контактов с Западом, браков с католическими принцессами и пр. Однако общность Руси как европейского государства со странами других частей Европы в XI-XIII вв. была большей, чем то особенное, что объединяло ее только с Византией и другими странами восточного христианства. В русской письменности и церковном богослужении получил распространение культ перенесения мощей Николая Мирликийского, западных святых, которые не пользовались признанием в Византии.

Поставление епископов и учреждение новых епископских кафедр происходило по желанию местных князей, которое удовлетворялось этими представителями Константинополя. Когда митрополит Никифор II прислал во Владимир на вакантную кафедру поставленного им грека епископа Николая, великий князь не принял его, сославшись на то, что «не избраша сего людье земле нашее», и добился поставления нужного ему кандидата. Но не всегда митрополиты выполняют свои обязанности. Приселков показал, что митрополит Николай задерживал назначение новых епископов на вакантные кафедры и лишь приход на смену ему Никифора привел к заполнению вакансий.

Принадлежность Руси восточнохристианскому региону и знакомство ее с церковно-политическими идеями, имевшими там распространение, создавала условия не только для их усвоения и использования, но и для создания собственных концепций. Однако то, что в Киеве находился ставленник патриархии, препятствовало возникновению каких-либо теорий, шедших вразрез с официальными взглядами, принятыми в патриархии. Поэтому такие идеи возникают вне круга грека-митрополита, среди местных деятелей, связанных с княжескими церквами или с монастырями.

Таков придворный княжеский священник Иларион, который использовал тему смены «закона» - национально ограниченных и устаревших с возникновением христианства иудейского вероисповедания и морально-этической системы «благодатью» - христианским учением, которое уравнивает всех и тем самым позволяет людям, «новопознавшим» бога, занять высокое место, которое прежде им было недоступно. Он использовал эту тему для того, чтобы в новых условиях приобщения к христианству Руси противопоставить «ветхому закону» - церковно-политиче-ским концепциям Константинополя - «новый» - учение, требующее новых людей, к которым принадлежит и Русь. Таким образом, именно местным, русским религиозно-политическим идеологом могла быть выдвинута идея перенесения небесного внимания и расположения с одного избранного народа на все человечество. Также в местном историческом сочинении, не связанном с митрополией, в Повести временных лет, проводятся идеи не просто о связи истории Руси с историей мировой, но и о независимости и самостоятельности Руси в избрании своих политических симпатий, что ставит ее на один уровень с другими великими державами, прежде всего с Византией.

Русское летописание возникло и существовало вне митрополичьего двора и сферы его интересов - в русских монастырях и при городских церквах. В сооружении соборов, произведений церковной архитектуры роль митрополичьих заказов незаметна - это большей частью княжеская инициатива, а митрополит исполняет свою служебную роль при освящении храма.

Обращают на себя внимание различия в титулатуре применительно к древнерусским князьям, которая иногда употребляется местными и никогда приезжими деятелями. Возлагая на киевского великого князя, как на пастуха и виноградаря, обязанность по поддержанию в чистоте и на достаточной высоте христианства в его стране, митрополит Никифор в указанном выше послании называет его, однако, просто «княже мой» («благословенный и прославленный», «благоверный и кроткий», «благородный», «человеколюбивый»), т. е. в греческом оригинале « ????? ???». Под его пером не могло возникнуть именование киевского князя теми титулами, которые известны в местных сочинениях и надписях, - «каганом», как называет Ярослава Иларион, «царем», как назван умерший великий князь в граффити на стене Софийского собора, в похвалах XII в., адресованных сыну Владимира Мономаха Мстиславу и его внуку Ростиславу. Между тем титулатура, применявшаяся к главам феодальных монархий средневековой Европы, всегда была очень важна и служила признанию экономического и политического усиления государства при помощи получения его главой высокого титула. Присутствие в Киеве митрополита из Константинополя не могло способствовать такой форме признания.

Значение того, кто стоит во главе государственной церковной организации - местный или византийский деятель, видно по кодификации церковного права Ярославом и Иларионом.

Появление греческих церковных деятелей («епископов») при Владимире привело к попытке введения, по их настоянию, византийского уголовного права и тех форм наказания, которые не были приняты в славянском праве. Однако создание местного кодекса церковного права связывается с именем не ставленника патриарха, а сотрудника и идеолога князя Ярослава - Илариона, когда он стал митрополитом. Естественно, вероятно, что введение в церковное право традиционных местных форм наказания, значительное расширение церковной юрисдикции на те дела, которые в Византии не подлежали ведению церковной власти, могло принадлежать инициативе местного деятеля церкви, а не византийца на киевской кафедре. Не участвовал митрополит и при выборе и перенесении на Русь монастырского устава, на что обратил внимание Приселков. Еще до Феодосия печерский инок Ефрем отправился в Константинополь, как он считает, для изучения жизни византийского монашества, а позднее именно игумен Дмитриевского монастыря Варлаам обходил в Константинополе монастыри в поисках лучшего устава.

С именем Илариона, местного митрополита, а не присланного из Константинополя, связаны и такие оказавшиеся перспективными и отвечающими, следовательно, нуждам Руси мероприятия, как основание совместно с князем Ярославом первых княжеских монастырей, в частности монастыря Георгия. В XI -- первой половине XII в. княжеские монастыри в Киеве и его окрестностях, а во второй половине XII в. во Владимире Суздальском стали важным церковно-политическим институтом, связывавшим княжескую династию со столицей помимо ее прав на великокняжеский стол.

Важна и другая функция церкви Георгиевского монастыря в Киеве, о которой сообщает проложная память ее освящения в некоторых списках: она была местом настолования, т. е. обряда интронизации епископов. Представляет несомненный интерес, что поставление (инвеститура) и на Руси было разделено на светское (настолование) и церковное (хиротония), последняя проходила в кафедральном Софийском соборе.

Служба митрополита в кафедральном Софийском соборе, участие его в посвящении новых епископов, в работах поместных соборов были необходимы. Но выполнение многих других дел, принадлежавших компетенции духовенства, не приостанавливалось и в отсутствие митрополита и могло осуществляться без его участия. Показателен следующий случай во время междукняжеского конфликта из-за Чернигова. Крестное целование, принесенное прежде Мстиславом Владимировичем, обязывало его идти войной на Всеволода Давыдовича, который привлек на свою сторону семь тысяч половцев. В отсутствие митрополита игумен киевского Андреевского монастыря, родового монастыря его деда, Григорий взял на себя инициативу снять с князя клятву. Поскольку сам он не обладал для этого достаточным духовным саном, он созвал собор киевского духовенства, который и взял на себя коллективно грех княжеского клятвопреступления. Киевский игумен показал себя авторитетным деятелем религиозно-политической службы столицы и прекрасным организатором мирного решения военно-политического конфликта, которое сделало бы честь и митрополиту.

Отсутствие митрополита в Киеве не препятствовало выбору и функционированию новых епископов в Новгороде - республиканская конституция этой русской земли позволяла не оставаться без церковной власти и тогда, когда утверждение со стороны Киева поставлений местных епископов запаздывало. Митрополитам пришлось смириться с возникновением в одной из подчиненных им епархий особого порядка поставления епископа. Впервые сообщение об избрании кандидата в епископы на месте: «... собрася всь град людии, изволеша собе епископомь поставити мужа свята и богом изъбрана именемь Аркадиа», - содержится в летописной статье 1156 г., относящейся ко времени, когда в Киеве не было митрополита. Прямого указания на то, как избран Аркадий, нет, но слова «богом изъбрана» позволяют считать, что уже тогда применяли жребий. Эти выборы признал митрополит, который был вынужден, правда только через два года после появления в Киеве, его рукоположить. О том, как проводилось такое избрание, говорит сообщение о поставлений нового архиепископа в 1193 г. при митрополите Никифоре II: были названы три кандидата, и имена их положили в кафедральном соборе в алтаре на престоле. После литургии привели с вечевой площади первого попавшегося слепца, который и вынул записку с именем будущего архиепископа Мартирия. Таким образом, развитие республиканского строя в Новгороде привело к тому способу выбора епископа, который был установлен еще в раннем христианстве и нашел выражение в Чинах избрания епископа, но затем был изменен в практике усилившейся государственной властью и церковной иерархией, взявших замещение этой должности в свои руки.

Митрополиты-иноземцы со своим штатом мало способствовали ознакомлению русского общества с произведениями византийской литературы, организации переводов с греческого на древнерусский язык, распространению знания греческого языка на Руси, школ и образования.

Основная масса славянских переводов с греческого, известных на Руси, была результатом труда славянских просветителей Кирилла и Мефодия и их учеников в Моравии и Болгарии. Большое количество переводов было выполнено в Болгарии при царе Симеоне. Перевод с греческого на Руси был организован князем Ярославом, который «собра писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо». Круг переведенных на Руси в XI- XII вв. исторических, естественнонаучных, повествовательных, житийных и других произведений довольно широк, но он далеко не отражает всего того, что содержала византийская письменность. Д. С. Лихачев считает, что «переводы с греческого должны были быть предметом государственной заботы на Руси». Конечно, литературу светскую, повествовательную, для княжеских и боярских кругов, скорее, могли переводить по княжеским заказам, чем по указанию митрополита. Но за пределами списка переводов, выполненных по этим заказам, оказывались многие произведения литературы, философии, истории, политической мысли, права, которые оставались не переведенными ни в Болгарии X-XI вв., ни на Руси в XI-XIII вв. Организовывали ли митрополиты переводы с греческого на Руси, сведений нет; мало сведений вообще о какой-либо их деятельности, способствовавшей развитию страны, где они служили, и знакомству с культурой, которую они представляли.

Греческий язык был известен на Руси в княжеских кругах. Гречанками были матери Святополка, Ярослава и Мстислава Владимировичей, Владимира Мономаха, Всеволода и Игоря Оль-говичей, Даниила Галицкого и Василька Романовичей и других князей, т. е. эти князья с детства могли знать греческий язык.

Владимир Мономах писал о своем отце, что он «дома седя, изумеяша 5 язык», и среди них, конечно, греческий. Греческий язык еще лучше должны были знать в окружении митрополитов и епископов-греков, где были нужны и официальные переводчики для общения с русским клиром и перевода митрополичьих посланий и других документов. По-гречески и по-славянски пели попеременно хоровые клиросы в кафедральных храмах Киева и Ростова. Нестор, автор «Чтения о Борисе и Глебе», называет кафедральный Софийский собор по-гречески «кафоликани иклисиа», вероятно так, как называл его митрополит-грек.

Успехи в развитии древнерусской культуры, связанной с христианством, церковью, определяются активной поддержкой его со стороны светской государственной власти и монастырей в значительно большей степени, чем церковных иерархов, присланных с берегов Босфора. Отсутствие на Руси грекоязычной «интеллектуальной элиты», о чем пишут некоторые современные исследователи, может быть, связано прежде всего именно с этой пассивной позицией в стране носителей этого языка, которые его распространение и организацию школ не считали своей задачей.

Введение

1. Крещение Киевской Руси

1.1. Социальные предпосылки крещения Руси

1.2. Крещение князя Владимира

Вывод по главе 1

2. Сферы действия церкви в государственном управлении Киевской Русью

2.1. Формирование церковной юрисдикции

2.2. Действия церкви в государственном управлении

Заключение

Вывод по главе 1

Вывод по главе 2

Источники и литература

К главе 1

К главе 2

Введение

Принятие христианства с его многообразными последствиями представ-ляет собой в истории Киевской Руси тот рубеж, который отделяет древнейшую эпоху от эпохи XI и XII вв.

Принятие на Руси христианства как государственной религии определя-лось рядом причин. Возникновение в VIII – IX вв. классового раннефеодально-го строя явилось результатом связанных друг с другом процессов. Это было пе-рерастание родовой и племенной знати поздних этапов первобытнообщинного строя в местных князей, союзов племен – в государственные организации, со-циального неравенства внутри традиционных коллективов (общин, миров), имевшего различное происхождение, как функциональное (должностное), так и имущественное, – в неравенство классовое.

Формирование местных княжений и создание на их основе в IX в. Древ-нерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты – даней, полюдья, – требовало и изменений в идеологической области, в религии.

До принятия христианства Киевская Русь была языческой. Но дело в том, что языческая религия предполагала старый образ жизни. Она была уместна для патриархального строя, но серьезно тормозила формирование новых произ-водственных отношений зарождавшегося феодализма. Нужны были новое пра-во, новые обычаи, новое общественное сознание, новые оценки событий. Ста-рое язычество этого дать не могло. А «это» лежало, по существу, готовым в Ви-зантии.

К тому же Киевская Русь не могла стать в один ряд с передовыми страна-ми Европы и Востока, не могла выйти, говоря нынешним языком, «на уровень мировых стандартов», не заимствовав у них ремесел, строительной техники, науки, культуры и многого другого. Все это тоже можно было взять в Визан-тии.

В данной работе рассмотрен вопрос о роли церкви в управлении государ-ством.

Работа состоит из двух глав.

В первой главе «Крещение Киевской Руси» рассматриваются предпосыл-ки принятия христианства Киевской Русью и крещение князя Владимира, дает-ся краткая информация о поклонении древних славян.

Во второй главе «Сферы действия церкви в государственном управлении Киевской Русью» рассматривается значение принятия христианства для Киев-ской Руси и роль церкви в государственном управлении.

Цель курсовой работы «Роль церкви в управлении государством Киевская Русь» – изучить становление православия в «Киевской Руси», ее роль в управ-лении государством.

Задачи курсовой работы:

1. Показать становление христианства в Киевской Руси.

2. Изучить верования славян до принятия христианства.

3. Показать роль церкви в управлении государством Киевская Русь.

Проблема курсовой работы заключается в исследовании роли церкви в государственной и общественной деятельности.

Актуальность данной темы в том, что история церкви неотделима от ис-тории государства и права, от истории общества. И, зная историю христианст-ва, мы в полной мере пополним наши знания о истории России.

Источниками наших знаний являются:

1. «Повесть временных лет» – ее автором традиционно считается Нестор, монах Киево-Печорского монастыря, древне-русский писатель, летописец XI – начала XII века. Это наиболее из дошедших до нас летописных сводов. Он из-вестен в составе ряда летописных сборников, сохранившихся в списках, из ко-торыми лучшими и наиболее старыми являются Лаврентьевский 1377 и Ипать-евский 20-х годов XV века. Летопись вобрала в себя в большом количестве ма-териалы сказаний, повестей, легенд, устные поэтические предания о различных исторических лицах и событиях.

2. «Сказ Илариона» – написана древне-русским писателем, первым киев-ским митрополитов из русских с 1051. В «Сказе Илариона» высказывал патрио-тические идеи о деянии русских князей и роли древней «Руси».

3. «Слово о полку Игореве» – в нем воплотились лучшие черты русского народа: любовь к родной земле, стремление к единству и независимости, муже-ство и бесстрашие в борьбе с врагами.

В работе была использована литература:

1. Бурдовиц Е.У. Общая политическая мысль Древней Руси − в учебнике рассматриваются мысли политических деятелей и философов Древней Руси.

2. Платонов А.Н. Полный курс лекций − в учебнике рассмотрены лекции по истории России с древнейших времен.

3. Как была крещена Русь – книга рассказывает о крещении Руси, о веро-ваниях древних славян, о предпосылках принятия христианства.

4. Кулаков А.Е. Религии мира – книга дает подробную характеристику религий мира.

5. Клибанов А.И. Русское православие: вехи истории – в книге освещает-ся широкий круг проблем, связанных с историей русской православной церкви, определением ее роли и места в культурно-историческом процессе, анализиру-ется современное ее положение.

6. Громов Ф.Д. Киевская Русь – в книге рассказывается о Киевской Руси, дается характеристика общества того времени, его культуры, верования.

7. Рыков О.М. Русская церковь в IX веке – дается описание церкви в IX веке.

8. Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI ве-ка – в книгу вошли очерки по истории Киевской и Северо-Восточной Руси, ко-торые мыслились ученым как курс лекций.

9. Введение христианства на Руси – в книге раскрываются реальные при-чины и последствия этого процесса, показаны влияние крещения Руси на куль-туру страны.

10. Вернадский Г.В. Киевская Русь − книга посвящена периоду от прихо-да варягов до монголо-татарского нашествия.

1. Крещение Киевской Руси

1.1. Социальные предпосылки крещения Руси

В конце X в. ориентация влиятельных социальных групп Киевской Руси на христианство, усилилась и завершилась принятием этой религии в качестве официальной, государственной, хотя до ее господства над умами всего населе-ния страны было еще далеко. В IX в. у славянских племен, намечается конец первобытнообщинной формации и одновременно начало феодальной. Наступил ранний феодализм, продолжавшийся до конца XI столетия. Ранний феодализм вместе с поздней первобытностью составляет единый период − подобные пе-риоды в историческом материализме и марксистской философии истории при-нято обозначать как переходные. Как и всякое переходное социальное состоя-ние, этот период характеризовался остротой противоречий, неустойчивостью, разнонаправленными тенденциями общественной жизни. Феодальный способ производства формировался еще в первобытнообщинной формации − в течение VI−VIII вв. С IX в. ведущая роль в экономике, а следовательно, и в системе производственных отношений перешла к нему. Но во времена раннего феода-лизма он не был единственным способом производства. Наряду с ним сущест-вовали и активно функционировали также первобытнообщинный и рабовла-дельческий, возникший, как и феодальный, в недрах первобытного общества. Подобно поздней стадии первобытнообщинной формации, ранняя ступень фео-дальной оставалась многоукладной, но ведущую роль при этом стал играть феодальный уклад. Борьба между различными укладами не прекращалась, и успех, которого добился феодальный уклад, не был пока что ни полным, ни окончательным. Сложись условия неблагоприятно для феодального уклада, − и общество могло бы быть отброшено назад, к первобытности, либо развиваться путем разрастания и усиления рабовладельческого уклада.

Классическим вариантом формационной смены был именно рабовладель-ческий путь развития. Социальный прогресс восточного славянства не был та-ковым, он отклонялся от столбовой дороги истории. Это стало возможным лишь потому, что на социальной арене имелась уже феодальная формация. К IX−X вв. феодальный мир охватывал огромную зону в Европе, Азии, Северной Африке. Он постоянно втягивал в свою орбиту все новые общности, социаль-ная зрелость которых позволяла им порывать связи с первобытностью.

Вместе с тем возможности развития к рабовладению у таких народов, ко-торые соседствовали с феодальным миром, сокращались. Для рабовладельче-ского общества необходим был постоянный приток рабочей силы извне из-за невыгодности воспроизводства ее внутри самого этого общества. Рабовладель-ческое общество и его окружение составляли поэтому определенное единство. Соседство феодального мира со свойственной ему государственной организа-цией отнюдь не способствовало что росту формирующегося рабовладельческо-го уклада.

Рабовладение у восточных славян, пополнявшееся за счет войн, сущест-вовало с VI в., оставаясь, однако, на уровне патриархального. Сформировав-шийся рабовладельческий уклад так и не стал ведущим в системе экономиче-ских и социальных связей, хотя и способствовал выделению и усилению знати.

Таким образом, общие тенденции истории направляли развитие восточ-ного славянства на путь нерабовладельческого развития. Это был путь, ми-нующий рабовладельческую формацию: первобытнообщинная формация сме-нялась непосредственно феодальной.

Утверждение в Восточной Европе феодальной формации было ознамено-вано сдвигами не только экономического, но и политического порядка. Испод-воль складывавшиеся у восточных славян элементы государственности привели к образованию государства − Киевской Руси. Произошло это примерно в начале IX в. Государство у восточных славян возникло в форме раннефеодальной мо-нархии. Порожденное нараставшими тенденциями феодального развития, это государство после своего становления уже само действовало ускоряюще на процесс феодализации страны.

Ко второй половине X в. феодальная формация на Руси, просущество-вавшая около полутора веков, имела два важнейших слагаемых: феодальные отношения, которые стали играть ведущую роль в экономике, и государство, доминировавшее в сфере политики. Но отсутствовал третий существенный компонент формации − феодальная идеология. Взгляды, соответствующие фео-дальным структурам, существовали на уровне социальной психологии. Они не были оформлены идеологически, не представляли системы. Отдельные идеоло-гические установки, создававшие прецеденты, являлись все же не более чем неполноценными заменителями такой идеологии. Надобность в ней была вели-ка, что остро ощущалось в верхах общества.

Мог ли этот вакуум заполниться самопроизвольно, стихийно? И если нет, то что же препятствовало этому?

Известно, что социальные изменения непременно влекут за собой сдвиги в религиозном сознании, приводят к его перестройке, одну форму религии за-меняют другой, находящейся в большем соответствии с вновь сложившимися условиями. Новый комплекс верований и представлений появляется тогда, ко-гда в нем возникает необходимость. Не образуются принципиально новые ре-лигиозные формы лишь в социалистическом обществе, которое чуждо религии по своей социальной природе, здесь постепенно деградируют религиозные об-разования, уже сложившиеся ранее.

К IX−X столетиям славянское язычество пережило уже многовековую ис-торию и успешно преодолело один значительный исторический барьер. Вместе с социальной дифференциацией, выразившейся в появлении элементов рабо-владения, произошло изменение языческих религиозных представлений. Из общей массы духов в славянских верованиях стали выделяться сверхъестест-венные существа более высокого порядка, начало складываться славянское языческое многобожие, o котором в настоящее время имеются достоверные сведения. Религия приобретает новый облик. Прежняя ее форма, архаическая, соответствовавшая безраздельному господству первобытных отношений, сме-няется иной − политеизмом. Иллюзорная иерархия сверхъестественных сил ор-ганически дополнила ставшее реальным фактом социальное неравенство. При-чем в данном случае преобразования в религиозной сфере совершались сти-хийно, не потребовав сколь бы то ни было значительного участия в этом деле субъективного фактора, и уже затем новые религиозные представления подвер-гались некоторому искусственному воздействию. Для их окончательного оформления требовались лишь известная шлифовка, упорядочение уже имев-шихся взглядов.

Новая форма религии складывалась, не отрицая, не разрушая прежнюю, а всего лишь перестраивая, вернее, достраивая ее. Новый комплекс верований, определявших теперь суть религии, составил ее верхний слой; прежний же комплекс не исчез, а сохранялся под ним. Олицетворения, свойственные перво-начальной стадии религиозного развития, продолжили свое существование в религиозном сознании на правах сущностей низшего порядка.

Следующий этап религиозных преобразований, связанный с генезисом феодализма, также не обошелся без наслоения одних верований на другие, но здесь явственно обнаружилось и иное явление религиозного развития − разрыв между старыми и новыми представлениями, отрицание одних другими.

При переходе общества к феодализму появление новых религиозных воз-зрений не проходило так гладко и безболезненно, как это имело место при гене-зисе рабовладения.

Становление религии нового типа сопровождается интенсивной борьбой идей, стремлением идеологически оформить религиозные представления, поя-вившиеся на социально-психологическом уровне, сделать их наиболее адекват-ными исторической обстановке, отразить в литературе. У религий, возникших таким образом, имеются основоположники, или основатели, воззрения и дея-тельность которых в той или иной мере стимулируют дальнейшее религиозное развитие. Выдвигаются и другие религиозные деятели, стремящиеся возглавить начавшееся движение и повлиять на него.

В результате заимствований из других форм общественного сознания ис-кусственные религии приобретают сложную структуру: наряду с представле-ниями о сверхъестественных силах им свойственны определенные социальные принципы и доктрины, религиозные право, политика, мораль, философия.

Для грядущих событий религиозной жизни Киевской Руси примечательна реформа, которую пытались осуществить князь Владимир Святославич и его ближайшее окружение в начале 80-х гг. X в. Есть все основания считать, что эта реформа была призвана поднять древние языческие верования, бытовавшие в Восточной Европе, «до уровня государственной религии». Был создан панте-он, который объединил богов, пользовавшихся наибольшим почитанием у раз-личных племен, населявших государство, и санкционировано поклонение им. В Киеве на возвышенном месте, близ княжеской резиденции, были установлены их деревянные идолы.

Это была попытка взрастить религию, в которой так нуждался вырож-дающийся феодализм, на ее исконной восточноевропейской почве, то есть ис-пользуя традиции древнего язычества. Реформа не оправдала, однако, возла-гавшихся на нее надежд. Новая религия оказалась искусственной в буквальном смысле слова, массовое сознание не приняло ее, и она не смогла успешно функционировать.

Кроме архаичности традиционной религии было еще одно обстоятельст-во, препятствовавшее становлению новой религии. Дело в том, что в отличие от юридических норм религии не создаются путем законодательства. Нечто по-добное предпринималось и до этого, и после, но всегда заканчивалось неуда-чей. То, что осуществлялось феодальной верхушкой Киевской Руси, уже было испробовано и с тем же успехом властями Римской империи. Ф. Энгельс так писал об этом: «Потребность дополнить мировую империю мировой религией ясно обнаруживается в попытках ввести в Риме поклонение, наряду с местны-ми, всем сколько-нибудь почтенным чужеземным богам. Но подобным обра-зом, императорскими декретами, нельзя создать новую мировую религию. Но-вая мировая религия, христианство, уже возникла в тиши...».

Безусловно, что рано или поздно, так или иначе, но религия, адекватная феодализму, в Киевской Руси все же сложилась бы. Но для этого понадобился бы весьма значительный отрезок времени. Восточноевропейский же феодализм остро нуждался в собственной идеологии.

Феодальное общество сколько-нибудь продолжительное время обходить-ся без религии, освящающей его порядки, не может. Тяга эксплуатируемого на-селения к религиозной вере и стремление господствующего класса упрочить свое положение делают идеологию, в которой земные силы принимают форму неземных, влиятельной силой, регулирующей отношения между социальными группами. Регулирующая функция религии, не получившая полного развития на предшествующих стадиях истории (основной массой рабов можно было управлять средствами грубого принуждения), уже при генезисе феодализма приобретает исключительную значимость. Как бы ни были сильны средства внеэкономического принуждения для обращения свободных соплеменников в зависимых и эксплуатируемых людей, их одних не хватало и наряду с мечом светским необходим был меч Духовный − религиозное обоснование господства господствующих и повиновение им трудящихся масс».

1.2. Крещение князя Владимира

Не достигшее большого развития и не имевшее внутренней крепости язы-ческое миросозерцание наших предков должно было легко уступать посторон-ним религиозным влияниям. Если славяне легко примешивали к своим суеве-риям суеверия диких финнов и подпадали влиянию финских шаманов – «вол-хвов» и «кудесников», – то тем более должна была влиять христианская вера на тех из славян, которые могли ее узнать. Торговые сношения с Грецией облегча-ли для Руси знакомство с Христовою верою. Варяжские купцы и дружинники, раньше и чаще славян ходившие в Царьград, прежде славян стали там обра-щаться в христианство и приносили на Русь новое учение, передавая его славя-нам.

В княжение Игоря в Киеве была уже христианская церковь св. Илии, так как, по словам летописца, в Киеве «мнози бо беша варязи христиани». В дру-жине самого князя Игоря было очень много христиан. Жена князя св. Ольга также была христианкой. Словом, христианская вера стала хорошо знакома ки-евлянам еще при первых варяжских князьях. Правда, Святослав был холоден к греческой вере, а при сыне его Владимире в Киеве еще стояли языческие «ку-миры» (идолы) и еще бывали пред ними человеческие «требы», или жертвы. Летописец рассказывает, как при Владимире языческая толпа киевлян однажды (983) убила двух варягов-христиан, отца и сына, за отказ отца добровольно от-дать своего сына в жертву «богам». Но все же, несмотря на мучение христиан, христианство в Киеве продолжало распространяться и в общем делало большие успехи. Князь Владимир принял новую веру, имея полную возможность позна-комиться с ней и узнать ее превосходство и внутреннюю силу.

О том, как крестился князь Владимир и как он крестил свой народ, на Ру-си существовало много преданий. Не помня точных обстоятельств дела, одни рассказывали, что князь крестился в Киеве; другие указывали место его креще-ния в городе Василеве (в 35 верстах от Киева); третьи говорили, что он принял крещение в Крыму, в греческом городе Корсуне (Херсонесе), после того как взял этот город у греков. Лет сто спустя после крещения Руси летописец занес в свою летопись такие предания об этом событии:

Пришли (говорит он [летописец] к Владимиру (968 г.) сначала волжские болгары, похваляя свое магометанство, затем немцы от римского папы, затем хазарские евреи с проповедью своего закона и, наконец, греческий философ с православным учением. Все они хотели привлечь Владимира к своей вере. Он же выслушал их и всех отослал прочь, кроме грека. С греком он беседовал дол-го, отпустил его с дарами и почестями, но пока не крестился. В следующем го-ду (987) созвал Владимир своих советников и рассказал им о приходе к нему проповедников, прибавив, что более всего его поразили рассказы греческого философа о православной вере. Советники дали мысль князю послать в разные страны своих послов посмотреть: «кто как служит Богу?». Побывав и на восто-ке, и на западе, послы попали в Царьград и были поражены там несказанным благолепием греческого богослужения. Они так и сказали Владимиру, приба-вив, что сами не хотят оставаться более в язычестве, познав православие. Это испытание вер через послов решило дело. Владимир прямо спросил своих со-ветников: «Где крещение примем?». А они согласно ответили: «Где тебе любо». И вот в следующем, 988 году Владимир пошел с войском на Корсунь и осадил его. Город упорно сопротивлялся. Владимир дал обет креститься, если возьмет Корсунь, и действительно взял его. Не крестясь еще, он послал в Царьград к царям-братьям Василию и Константину, грозя идти на них и требуя за себя за-муж их сестру Анну. Цари сказали ему, что не могут выдать царевну замуж за «поганого», то есть за язычника. Владимир ответил, что готов креститься. То-гда цари прислали в Корсунь сестру свою и с ней духовенство, которое крести-ло русского князя и венчало его с царевной. Перед крещением Владимир забо-лел и ослеп, но чудесно исцелился во время самого таинства крещения. Поми-рясь с греками, он возвратился с православным духовенством в Киев и крестил всю Русь в православную греческую веру.

Таково сказание летописи. В нем, по-видимому, соединились в одну по-весть разные предания: во-первых, предание о том, что Владимиру предлагали свою веру болгары, хазары, немцы и греки, пришедшие в Киев и жившие в нем; во-вторых, предание о том, что Владимир, не только пребывавший во тьме язы-чества, но пораженный и физической слепотой, чудесно во время крещения прозрел сразу и духовными и телесными очами, и, в-третьих, предание о том, что для принятия греческой веры Владимир счел нужным осадить греческий город Корсунь, чтобы вместе с ним как бы завоевать и греческую веру, приняв ее рукою победителя.

Последнее предание было основано на действительном походе Владими-ра на Корсунь.

В то время в Византийской империи произошло восстание войска под предводительством полководца Варды Фоки. Император Византии Василий II в 987 г. вынужден был обратиться к Владимиру за помощью в борьбе против мя-тежного полководца Варды Фоки. Союз был заключен (987 г.): Владимир со-глашался послать свои войска в помощь Византии и принять крещение в обмен на согласие Василия II выдать за него замуж свою сестру Анну. Благодаря рус-скому вмешательству мятеж был подавлен и Варда Фока погиб (988 г.). Однако после победы Василий II не спешил с исполнением взятого на себя обязатель-ства; тогда Владимир с войском вторгся в византийские владения в Крыму и за-хватил Корсунь (Херсонес) – главный греческий город в Крыму – и настоял на исполнении греками договора. Он принял христианство и получил в супруже-ство царевну (989). Где именно был он крещен и когда именно состоялось кре-щение – точно неизвестно. Наряду с традиционной датой 988 г. исследователи обосновывают и более ранние, и более поздние даты, в частности 990 г. В на-стоящее время принято считать официальной датой крещения Руси 988 г.

Крещение Владимира, получившего христианское имя Василий в честь святого патрона императора Василия II – Василия Великого, для скорейшего вступления договора в силу могло иметь место еще во время пребывания по-сольства этого императора в Киеве, то есть в начале 988 г., хотя Корсунская ле-генда в Повести временных лет и зависящем от нее Житии Владимира относит его только к Корсуню. Что касается крещения киевлян, то источники дают про-тиворечивые указания на его время. По Повести временных лет, крещение ки-евлян происходило в Днепре, по Житию Владимира – в притоке Днепра реке Почайне. После возвращения Владимира из Корсуня и появления корсунских и константинопольских попов обращение в христианство действительно должно было стать более широким.

Смена религиозных культов сопровождалась уничтожением изображений некогда почитаемых богов, их публичным поруганием со стороны княжеских слуг, построением церквей на местах, где стояли языческие идолы и храмы. Так, на холме в Киеве, где стоял идол Перуна, была воздвигнута церковь Васи-лия, посвященная Василию Великому. Под Новгородом, в Перыни, где нахо-дился языческий храм, была построена церковь Рождества. По сообщению По-вести временных лет, Владимир «начал строить в городах церкви и назначать попов, и людей стали приводить к крещению по всем городам и селам».

По преданию, новая вера распространялась мирно, за исключением не-многих мест. Так, в Новгороде пришлось применить силу. В глухих углах (на-пример, у вятичей) язычество держалось, не уступая христианской проповеди, еще целые века; да и по всей стране старые верования не сразу были забыты народом и сплетались с новым вероучением в пеструю смесь веры и суеверия.

Вывод по главе 1

1. Зарождение феодализма.

2. Сферы действия церкви в государственном управлении Киевской Русью

2.1. Формирование церковной юрисдикции

Среди вопросов истории древней Руси проблемы места и роли церкви и взаимоотношений государства и церкви всегда привлекали к себе большое внимание. И это понятно. Церковь на Руси играла заметную экономическую, политическую и культурную роль, которая, однако, была далеко не одинаковой в течение двух с половиной столетий − с конца X до середины XIII в., она из-менялась вместе с самим древнерусским обществом и государством.

Характер господствующей формы экспроприации прибавочного продукта у непосредственного производителя накладывал определенный отпечаток на формы обеспечения церковной организации. В истории экономического поло-жения церкви можно выделить два основных этапа, совпадающих с соответст-вующими периодами социально-экономического развития страны. Эти этапы различаются основными источниками материального обеспечения церкви.

Со времени возникновения этой организации на Руси в конце X в. и до конца XI в., то есть в течение первого столетия ее истории, характерной фор-мой обеспечения была государственная, княжеская централизованная десятина − отчисления в пользу церкви от даней и других поступлений на княжеский двор (в частности, судебных, от вир и продаж). Наряду с этой основной формой обеспечения те звенья церковной организации, которые обладали юрисдикцией, − епископские кафедры и их местные чиновники − тиуны − получали опреде-ленные доходы в качестве вершителей «церковного суда». Эта юрисдикция распространилась в XI в. на семейные и брачные дела, прежде находившиеся в ведении большой семьи и общины; с расширением самой церковной организа-ции увеличилось число внутрицерковных конфликтов. Все это получило юри-дическое оформление в виде первоначального устава князя Ярослава и митро-полита Илариона о церковных судах середины XI в. Право суда давало церкви дополнительные источники существования, все возраставшие в течении как этого периода, так и следующего.

Второй период начинается с рубежа XI и XII вв. и включает XII и XIII вв. Он отмечен появившейся и резко возрастающей церковной земельной собст-венностью, которая превратила организацию христианского культа в привиле-гированного феодала. Передача земель церковным учреждениям сопровожда-лась запретом передачи, в том числе перепродажи, их в другие руки, который в благоприятных условиях сохранял юридическую силу в течение жизни многих поколений, что расширяло церковную собственность на землю почти бесконеч-но.

Первоначальная политическая и организационная структура древнерус-ской церкви возникла значительно раньше 1037 г − отмеченного летописью времени закладки существующего киевского Софийского собора, считающего-ся по традиции датой возникновения митрополии. Изучение византийского Пе-речня митрополий около 1087 г., хорошо информированного источника, пока-зывает, что митрополия «Росиас» была основана после 969−970 и до 997 г. Возможно, что это произошло в 996 г. или летом 995 г. Анализ других сообще-ний − «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, хроники Титмара Мерзебургского, кажущихся противоречивыми дат освящения киевского Со-фийского собора в различных русских летописях − позволяет считать, что до 1037 г. в Киеве существовал другой кафедральный храм Софии, возможно пер-воначально деревянный. Известна печать с греческой легендой «Богородица, помоги Иоанну, митрополиту России», которая может принадлежать главе древнерусской церкви, упоминаемому в начале киевского княжения Ярослава Мудрого. Таким образом, на основании этих свидетельств можно заключить, что митрополичья кафедра была учреждена вскоре после официального введе-ния христианства и создания Десятинной церкви.

Существование митрополии предполагало право на самостоятельную церковно-административную деятельность во внутренних делах своей епархии, право на учреждение епископских кафедр и рукоположения для них епископов и в то же время непосредственное подчинение ее Константинопольской патри-архии и императору.

В течение XII − первой половины XIII в. структура церковной организа-ции продолжала развиваться: появились епископии в Смоленске, Галиче, в са-мом конце XII в. − в Рязани, в начале XIII в. с политическим усилением Влади-миро-Суздальского княжества оно получило особую епархию, выделившуюся из Ростовской (1214). Епископии были открыты также в Юго-Западной Руси, в Перемышле и Угровске. Были перенесены на новое место или закрыты некото-рые другие кафедры.

Начало феодальной раздробленности на Руси и установление после смер-ти Ярослава триумвирата князей: Изяслава в Киеве, Святослава в Чернигове и Всеволода в Переяславле − привели к возникновению наряду с Киевской двух новых митрополий − Черниговской и Переяславской. Известны Неофит, ми-трополит черниговский в 1072 г., и два переяславских митрополита − Леонтий, автор послания об опресноках, и Ефрем, освящавший кафедральную церковь Михаила Архангела. Кроме того, упоминание черниговской митрополичьей кафедры содержится в Перечне таких кафедр 80-х гг. XI в. Одна из этих епар-хий с митрополитом во главе включала огромное Черниговское княжество, ох-ватывавшее пространство от Чернигова на западе до Рязани и Мурома на вос-токе, то есть землю вятичей; другая служила интересам переяславского князя, бывшего господином также в Суздальском и Белозерском краях, ей подчинялся и Смоленск.

Создание двух новых митрополий на Руси было значительным политиче-ским успехом сыновей Ярослава, навстречу требованиям которых пошел Кон-стантинополь. Изменение в соотношении сил основных политических деятелей Руси после смерти Святослава в 1076 г. сделало раздробление церковной власти излишним и не отвечавшим интересам княжеской власти. Традиционные связи Всеволода с Византией помогли ему, когда он стал киевским князем, объеди-нить церковное управление на Руси в руках подвластного ему митрополита.

Попытка создания на Руси наряду с Киевской митрополией другой, про-тивопоставленной ей, была предпринята князем Андреем Боголюбским в 60-х гг. XII в. Однако эта попытка не удалась. Политика владимирского князя, стре-мившегося к объединению Руси и действовавшего в тесной связи с местным церковником, кандидатом в митрополиты, и не могла получить одобрения и признания со стороны императора и патриарха.

Среди русских епископских кафедр XII − начала XIII в. только новгород-ская получила титул архиепископии. Возникновение этого института можно, вероятно, связывать с деятельностью владыки Ивана Попьяна (1110−1130), ко-торый называется архиепископом в летописных сообщениях о его деятельно-сти. В годы пребывания его на кафедре созревают условия, которые вскоре привели к оформлению республиканского строя Новгорода, но очень правдо-подобна гипотеза В. Л. Янина о том, что с этим владыкой связана попытка по-лучения новгородской кафедрой автокефалии, нашедшая выражение в изобра-жении и надписи на его печати. Судя по вынужденному уходу архиепископа с кафедры, замене его присланным из Киева Нифонтом и запрету его поминания, эта попытка оказалась неудачной. Однако развитие Новгорода по республикан-скому пути, которое было необратимо, не только сохранило за местными вла-дыками новый титул, но и привело к изменению процедуры их поставления. Начиная с наследника Нифонта Аркадия (1156), новгородские иерархи избира-лись на месте, а не назначались из Киева, но митрополит сохранял право их хи-ротонии. Не ясно, почему право на титул архиепископа новгородские владыки получали не всегда с поставления, но иногда после какого-то времени епископ-ского служения. В любом случае титул архиепископа на Руси в это время зна-чительно отличался от принятого в константинопольской церкви титула авто-кефального архиепископа, где он давался кафедре, непосредственно подчинен-ной патриарху, а не местному митрополиту. Таким образом, оформление власти владыки как архиепископа в Новгороде, уже развивавшемся в XII в. по респуб-ликанскому пути, вполне соответствовало тому особому среди других кафедр и значительному положению (если не опережало его), которое заняла епископия в республиканском управлении Новгорода в XIV−XV вв.

2.2. Действия церкви в государственном управлении

Выражением сотрудничества великокняжеской и церковной организации является формирование в первой половине XI в. широкой церковной юрисдик-ции, охватывающей дела о браках и разводах, взаимоотношениях в семье, кон-фликты, связанные с охраной чести, некоторые наследственные дела, внутри-церковные конфликты. Они осуществлялись епископскими чиновниками, через руки которых проходила вся масса бытовых дел семейной жизни, а также дела, обусловленные заменой традиционных общинных брачных норм и обычаев но-выми христианскими нормами классового общества.

Развитие общества на Руси еще до принятия христианства привело к воз-никновению классового строя и государства, к возникновению и развитию древнерусского права. Необходимость защищать усиливающихся феодалов − князей, их дружинников, подавлять выступления против нового строя вызывала появление соответствующих отраслей права и норм, вошедших затем в Рус-скую Правду или оставшихся в форме обычая (ограничение и замена кровной мести за убийство государственным наказанием, ответственность за нарушение прав собственности). Это была первая ступень в формировании публичного права феодализирующегося государства, ограниченная нуждами и возможно-стями сравнительно еще слабой экономически и политически княжеской вла-сти. Другие, не менее частые, но менее опасные для нового строя конфликты, не межклассовые, а внутриклассовые, оставались традиционно подведомствен-ными догосударственным организациям − общинам, большим родовым семьям. Церкви на Руси довольно скоро, еще до середины XI в., удалось нащупать те сферы права, которые не были присвоены государством. Заимствуя нормы древнерусского права и придавая им христианскую форму, церковь наложила руку на новую большую группу общественных институтов, не встретив со сто-роны государства сопротивления, но и не посягая на княжескую юрисдикцию. Тем самым она помогла светской власти в укреплении нового строя и соответ-ствующих ему форм общественных связей − христианских семьи, брака и регу-лированию взаимоотношений между родственниками.

К концу XII в. церковь расширила свои права и на такой городской ин-ститут, как служба мер и весов. По договору Смоленска с Ригой 1229 г., проек-ту договора Новгорода с Любеком и Готским берегом 1269 г., по уставам Вла-димира и Всеволода епископские кафедры стали осуществлять надзор, а следо-вательно, и юрисдикцию относительно этого важного магистрата.

Характерной чертой взаимоотношений государства и церкви в Древней Руси стало существование наряду со светскими сферами юрисдикции (княже-ской и городской) такой обширной сферы, как церковная, в основном епископ-ская. Круг дел и нормы каждого из этих широких ведомств были зафиксирова-ны в соответствующих кодексах: с одной стороны − в основном в Русской Правде и отдельных записях права (но продолжали существовать и в форме правового обычая), с другой − в уставах князей Владимира и Ярослава и также отдельных записях. Вместе с тем церковь пользовалась в качестве вспомога-тельного источника права византийскими юридическими кодексами и канони-ческими сборниками: к XII − первой половине XIII в. относятся первые древне-русские обработки византийского номоканона (Ефремовская и Уваровская кормчие, Устюжский сборник), этим же временем датируется и включение в устав Ярослава норм Прохирона.

Естественно, что ослабление непосредственной экономической зависимо-сти церковной организации от государства в процессе формирования ее зе-мельной собственности превращало кафедры в самостоятельные хозяйственные организмы, потенциально автономные также в своей деятельности. Это могло приводить к тому, что интересы церковных организаций не совпадали с интере-сами княжеской власти в неконфессиональных сферах. Такие сведения появля-ются во второй половине XII в., когда наблюдаются случаи политической ак-тивности кафедр и епископов, приводившие к конфликтам. Они известны и в Северо-Восточной Руси, где епископы Леон и Феодор оставили по себе не-обычную славу своей стяжательской деятельностью и самоуправством в Сузда-ле и Владимире и в Других центрах. Об этом говорит и различное отношение со стороны глав русских епархий к назначению князем Изяславом киевского ми-трополита в нарушение установившейся традиции. Само сравнение политиче-ских ситуаций в связи с поставлением митрополита Илариона в 1051 г. и второ-го русского митрополита Климента в 1146 г. показывает значительное различие в положении иерархов русской церкви, образовавшееся за сто лет, хотя более чем вероятно, что среди епископов − участников избрания на соборе Илариона греков было больше, чем это было в 1146 г. Это новое положение епископов как политических лиц могло способствовать активному определению их пози-ции по отношению к рукоположению митрополита в Киеве без патриаршего благословения и к великокняжескому кандидату.

В ранний период становления церковной организации и Владимир, и его сын Ярослав неоднократно сотрудничали с епископами и митрополитами в процессе выработки норм уголовного права христианского государства, фор-мирования местного церковного права. Именно в это время нормализовались отношения между Русской Церковью и Константинопольским патриархатом. В соответствии с соглашением, достигнутым между Ярославом и Константино-полем, Русская Церковь должна была возглавляться митрополитом Киевским, посвящаемым в сан патриархом Константинопольским. В других русских горо-дах епископы должны были посвящаться в сан митрополитом, но это номи-нально: понималось, что при выборе кандидатов будут учитываться пожелания князя. С 1037 г. Церковь была организована как епархия константинопольского патриархата. Такое положение было в некоторой степени выгодно Церкви, де-лая ее менее зависимой от местных государственного правительства и полити-ки. Под таким углом зрения, русская Церковь в киевский период являлась авто-номной организацией, своего рода государством в государстве, у Церкви даже были свои «подданные», поскольку определенные категории людей находились под ее исключительной юрисдикцией. В то же время, не только в соответствии с византийской теорией «симфонии» между Церковью и государством, но и в качестве действующего организма, Церковь являлась важным фактором в раз-витии русского государства и народа в целом, а также и русской экономики. В определенной степени церковная администрация, основанная на принципе строгой субординации послужила моделью для укрепления княжеской админи-страции, как, например, в Суздальской земле. Церковь способствовала распро-странению византийского права на Руси и, заинтересованная в защите собст-веннических прав на дарованные ей земли, способствовала более точному оп-ределению понятия собственности. С другой стороны, она внесла некоторые феодальные элементы в русскую социальную организацию, возражая против открытого рабства и поддерживая новую социальную группу − «изгоев», чье положение имело некоторое сходство с крепостными.

Церковь через ее руководителей – епископов и настоятелей монастырей – обладала умиротворяющим влиянием на политическую жизнь, имея целью ус-тановление мира в межкняжеских раздорах и, особенно в Новгороде, примире-ние противоборствующих народных партий.

Епископы номинально назначались митрополитом. Фактически же киев-ский князь, а позднее и князь каждой из земель, где располагалась резиденция епископа, оказывал значительное влияние на назначение епископа. Также и в Новгороде обращались за советом к вечу каждый раз, когда новгородский епи-скопский престол оказывался вакантным. При Владимире на Руси было осно-вано восемь епархий. С уменьшением авторитета киевского князя, каждый из местных князей стремился к тому, чтобы обосновать епископство в собствен-ном княжестве. Накануне монгольского вторжения на Руси уже было пятна-дцать епархий.

В 1051 г. Ярослав совершил смелую попытку установить независимость Русской Церкви от Константинополя. По его инициативе Собор русских епи-скопов избрал русского, всем известного Илариона, митрополитом Киевским. Он не был признан Константинопольским патриархом Михаилом Керуларием. Русская акция, несомненно, вызвала большое смятение в Константинополе, так как в то время было периодом сильной напряженности между патриархом и па-пой Римским.

С 1165 г. епископ Новгорода носил титул архиепископа. Каждый епископ обладал значительной властью над священниками и другим духовенством в своей епархии. Однако приходской священник часто назначался прихожанами, и епископ обычно подтверждал это назначение.

Что касается церковного права, то епископ являлся верховным судьей в каждой епархии. Все находящиеся в подчинении церкви люди были под его юрисдикцией по всем вопросам судопроизводства. Тяжбы между представите-лями Церкви и мирянами рассматривал смешанный суд епископа и князя или, соответственно, их чиновников.

Кроме того, были особые случаи, когда даже люди, не являющиеся пред-ставителями Церкви, подчинялись юрисдикции епископа. К этой категории от-носились преступления против Церкви и религии, семейные конфликты, а так-же случаи, связанные с моральными провинностями. Списки подобных дел бы-ли включены в так называемые «Церковные уставы», большинство из которых известно только в более поздних и неофициальных списках. Мы обнаруживаем в них упоминание о таких преступлениях, как ограбление церкви, срезание кре-стов (по-видимому, на кладбищах и на перекрестках), кража одежды с тел усопших, а также, то, что современному читателю может показаться значитель-но меньшим преступлением, − привод в церковь собаки или какого-то другого животного, и так далее. Что касается семейных конфликтов и преступлений против морали, то в список занесены следующие случаи: ссора между мужем и женой по поводу собственности; избиение родителей детьми (но не наоборот); супружеская измена; изнасилование женщины или девушки (а если монахини, то это требовало самых высоких штрафов); оскорбление.

Что касается междукняжеских совещаний для решения государственных вопросов − снемов, то епископы в них обычно не принимали участия. Не явля-ется исключением и княжеский съезд, на котором была утверждена Правда Ярославичей. Нет основания связывать его с перенесением мощей Бориса и Глеба в Вышгороде в 1072 г., в котором участвовали митрополит Георгий, епи-скопы южных кафедр и игумены. Среди составителей Правды деятели церкви не названы, и сама она не обнаруживает следов воздействия церковного права − русского, отразившегося в уставе Ярослава и митрополита Илариона, или ви-зантийского. Вместе с тем есть отдельные сообщения об участии иерархии в княжеских советах в тех случаях, когда они занимались обсуждением таких во-просов, как передача престола тому или иному князю, главным образом в обход установившейся традиции. Участие высших представителей церкви должно было сделать решения этих советов более авторитетными, как бы утвержден-ными небесной властью. Однако это далеко не всегда оказывало действие. В Чернигове в 1164 г. епископ ложным крестоцелованием ввел в заблуждение княгиню и городские верхи и помог передать город Святославу Всеволодовичу, однако, например, в Галиче в 1187 г. участие высшего духовенства в созванном Ярославом Осмомыслом соборе не смогло помешать передать галичский пре-стол после смерти князя не Олегу, а Владимиру. Важным и определившим на какое-то время соотношение княжеских престолов у Всеволодовичей после смерти отца был вместе с тем совет епископа суздальского Иоанна в 1212 г. лишить старшего сына, Константина, владимирского престола за его ослуша-ние.

Для освещения вопроса об организационных формах подчинения еписко-пов княжеской власти важно обратить внимание на такой факт, как суд на чис-то светском, княжеском «сонме» в Суздале в 1229 г. над бывшим местным епи-скопом Кириллом I, известным своим богатством, − вероятно, за его алчность и лихоимство, окончившийся лишением его имений.

В XII−XIII вв. русская церковь в лице своих иерархов обладала опреде-ленным авторитетом и оказывала некоторое влияние на политическую жизнь в стране. Однако изучение истории церковно-государственных отношений пока-зывает, что, во-первых, церковь и ее деятели на Руси в политических вопросах не отстаивали или защищали какую-то свою, особую линию, но поддерживали одну из сторон в споре. Во-вторых, это влияние там, где его можно заметить, осуществлялось главным образом не в государственно-административных фор-мах, например участия епископов в государственных правотворчестве и зако-нодательстве, в конкретных решениях политических вопросов на советах и пр., а в результате личного воздействия или вмешательства иерарха в соответст-вующее дело. Таким образом, в этом отношении представители церкви высту-пали не столько как органы власти, сколько как идеологический аполитический фактор, влияющий на успех той или иной стороны в политической или, шире, социально-политической борьбе княжеских и городских группировок. Исследо-вание роли главы церкви в политической борьбе в Новгороде в первой трети XIII в., показывает, что и здесь епископы были ставленниками князей и бояр-ских группировок и сидели на кафедре столько, сколько удавалось поддержи-вавшим их князьям задержаться в городе.

Однако участие церковных организаций в отправлении функций государ-ственного или городского, но, несомненно, публично-правового характера не ограничивалось деятельностью епископов. Есть более или менее твердые дан-ные, позволяющие расширить число таких институтов.

Так, особым церковным институтом, имевшим публично-правовой статус и соперничавшим с кафедрой, стала к концу XII − началу XIII в. «Новгородская архимандрития». Как показал B. Л. Янин, это был новый институт городского управления (магистрат), представлявший официально интересы многочислен-ного черного духовенства и монашества в лице «архимандрита новгородского», который получил резиденцию в бывшем княжеском Юрьевом монастыре и тем самым стал его игуменом. Глава этого магистрата выбирался на городском вече из числа игуменов новгородских монастырей, вероятно сохраняя право на игу-менский посох в прежнем монастыре на время новой государственной деятель-ности. Это объяснялось тем, что новая должность была срочной, ограниченной временем.

Появление в начале XIII в. самостоятельной организации новгородского черного духовенства, установленное В. Л. Яниным, ставит вопросы о ее месте в системе новгородской церкви. Независимость ее от архиепископа и дома св. Софии и противостояние этим традиционным церковно-государственным орга-нам несомненны, но каков объем этой независимости? Среди других задач она должна была прежде всего способствовать влиянию монастырской аристокра-тии − одной из крупнейших групп феодальных земельных собственников в Новгородской земле − на государственную жизнь республики. Кроме того, это должно было, вероятно, ограничить участие князей, епископов и боярства в из-брании игуменов монастырей в наиболее острые моменты жизни организаций черного духовенства. На такое постоянное вмешательство «сильных мира» ис-точники указывают неоднократно.

Таким образом, и в этой области проявление политической активности церковной (монастырской) организации связано с усилением ее экономической базы и социальной роли в стране, прежде всего в Новгороде.

Церковь занимала в древнерусском государстве не однозначное место. В социально-экономической сфере такие ее организации, как епископские кафед-ры, монастыри, соборные храмы, являлись феодалами − собственниками насе-ленных крестьянами земель, отличаясь от светских феодалов − князей и бояр неотчуждаемостью этой собственности и принадлежностью ее не лицу или ро-ду, а соответствующей организации. Однако за пределами своих вотчин цер-ковь, как феодал, была значительно меньшей политической силой в стране, чем ее светские соперники, главным образом помогая государственной власти в осуществлении ее господства, но не преследуя своих собственных политиче-ских интересов.

Вывод по главе 2

Система общегосударственной церковной организации с центром в Кие-ве, рядом с великокняжеским двором, с епископами во многих столицах кня-жеств и их чиновниками в других городах на периферии объективно служила важной дублирующей политической структурой, помогавшей центростреми-тельным силам противостоять силам центробежным и заставлявшей те или иные политические группы в центре и на местах в ходе борьбы за власть ис-пользовать авторитет иерархов в своих интересах.

В публично-правовой сфере вне непосредственно культа церковные ка-федры обладали большими возможностями благодаря завоеванной в борьбе с дофеодальными образованиями (большими семьями и соседскими общинами) широкой юрисдикции. Здесь церковь также выступала как составная часть го-сударственной организации, осуществляя ее власть на местах через епископ-ских чиновников и сделав большие сферы общественной жизни сферами цер-ковного права.

Заключение

Вывод по главе 1

Принятие христианства Киевской Русью было связано рядом причин:

1. Зарождение феодализма.

2. Христианство более всего способствовало торговым и политическим связям, поэтому ко времени крещения Руси христианство было уже принято на Руси купечеством и некоторыми дружинниками киевского князя.

3. Однако принятие христианства не было внезапным, его принятие бы-ло процессом долгим.

4. Христианство как религия вобрала в себя язычество, многие языче-ские культы и праздники были заменены или приняты христианской церковью.

С принятием на Руси христианства и установлением более тесных цер-ковных и политических отношений между древнерусским государством и Ви-зантией стали значительно более интенсивными и русско-византийские связи. Проникновение на Русь византийской образованности, восприятие здесь в XI–XIII веках элементов византийской цивилизации способствовали дальнейшему прогрессивному развитию русского феодального общества, отвечало его внут-ренним потребностям, обогащало его культуру. Установление тесных культур-ных связей Руси с Византией не было простой случайностью, это был вполне осознанный с обеих сторон процесс, происходивший по обоюдному согласию.

Вывод по главе 2

Система общегосударственной церковной организации с центром в Кие-ве, рядом с великокняжеским двором, с епископами во многих столицах кня-жеств и их чиновниками в других городах на периферии объективно служила важной дублирующей политической структурой, помогавшей центростреми-тельным силам противостоять силам центробежным и заставлявшей те или иные политические группы в центре и на местах в ходе борьбы за власть ис-пользовать авторитет иерархов в своих интересах.

В качестве института, ведавшего отправлением культа, церковь обладала разветвленной системой учреждений, занимавшихся литургической и другими формами деятельности, миссионерством, исполнением христианских таинств, вероисповедной и религиозно-пропагандистской деятельностью. Эта ее дея-тельность с помощью княжеской власти оказывала существенное воздействие на развитие на Руси феодального общественного сознания, древнерусской письменности, литературы, культуры вообще в христианской религиозной форме, и в то же время она несла значительный ущерб языческим формам древнерусской культуры, музыкальному и песенному фольклору и пр. Однако что церковь не смогла распространить влияние христианского культа на всю территорию страны, на население, административно и территориально отда-ленное от политических и церковных центров, ограничиваясь включением в свою сферу города и связанной с городом и вотчиной округи.

В публично-правовой сфере вне непосредственно культа церковные ка-федры обладали большими возможностями благодаря завоеванной в борьбе с дофеодальными образованиями (большими семьями и соседскими общинами) широкой юрисдикции. Здесь церковь также выступала как составная часть го-сударственной организации, осуществляя ее власть на местах через епископ-ских чиновников и сделав большие сферы общественной жизни сферами цер-ковного права.

Со стороны правящего класса Древней Руси это было обращение к куль-туре самой передовой страны в Европе того времени, обращение к самым высо-ким, наиболее сложным и изысканным образцам. И «эта культура была по рос-ту русскому народу и отвечала высоким запросам его развития».

Христианская церковь сыграла большую роль в становлении таких во-просов, как брак и семья, урегулирование мира. Благодаря церкви, появился славянский алфавит (кириллица) и философия.

Наконец, во внешнеполитической области Киевская митрополия, являясь важным звеном в цепи, связывающей Русь с Византией, своеобразно осуществ-ляла функции представителя византийских патриарха и императора.