С золотыми шнурами; снаряжение и вооружение было одинаковое с гвардией; вместо одного пистолета - два, и не было топоров. Лейб-регименту были пожалованы литавры шведской конной гвардии, взятые у них в сражении при Полтаве 8 июля 1709 года .
Повседневная форма конногвардейцев была аналогична драгунской, отличаясь только красным цветом камзола и штанов. Парадная форма состояла из колета , подколета и штанов из оленьей кожи, железной полукирасы с медными элементами, палаша на поясной портупее, карабина без штыка с перевязью и двух пистолетов. Снаряжение и конский убор были аналогичны драгунским. Со времен императрицы Анны полк комплектовался преимущественно остзейскими (прибалтийскими) немцами.
Без штыка с перевязью и двух пистолетов. Снаряжение и конский убор были аналогичны драгунским. Со времен императрицы Анны полк комплектовался преимущественно остзейскими (прибалтийскими) немцами .
Между 1931 и 1934 годами заключённый «шарашки » архитектор Н. Е. Лансере провёл реконструкцию манежа под гараж ОГПУ : был надстроен второй этаж с ведущими на него пандусами .
Начиная с 1967 года здание бывшего Конногвардейского манежа используется в качестве выставочного зала (Центральный выставочный зал «Манеж»).
Одновременно [
] с манежем строились здания полковых конюшен и казарм:
В 1844-1849 годах неподалёку от казарм, на Морском лугу, был возведён полковой храм - Благовещенская церковь . Здание в «русском стиле », построенное по проекту архитектора Константина Тона , было снесено вскоре после закрытия церкви в 1929 году под предлогом «стеснения трамвайного движения». Фундаменты, пещерный храм и некрополь были уничтожены в середине 1990-х годов при строительстве подземного торгового комплекса (в настоящее время - подземный переход под площадью Труда).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
День рождения Лейб-гвардии Конного полка -16 июля 1706 года. Тогда он назывался «лейб или генеральный драгунский шквадрон» и составлял личный конвой светлейшего князя А. Д. Меншикова. В этом качестве он участво-вал во многих сражениях Великой Северной войны, в том числе в битве под Полтавой, где лейб-драгуны «в жестокой кавалерийской сече» отбили знамя у неприятеля. В 1711 году «лейб-шквадрон» совершил Прутский поход, был переименован Петром Великим в «лейб-регимент» и уже при Анне Иоанновне (с 31 дека-бря 1730 года) стал называться Конной гвар-дией. Впоследствии роты конногвардейцев штурмовали Очаков, брали Хотин, атаковали шведов в Гельсингфорсе. Особо полк отли-чился в одном из самых трагичных для рус-ской армии сражений - под Аустерлицем 2 декабря 1805 года, где, пойдя наперерез пехоте неприятеля, занявшей Праценские высоты, Конная гвардия приостановила насту-пление французов и тем самым позволила вывести из-под огня остатки войск союзников. При этом было захвачено знамя 4-го линей-ного французского полка. В дальнейшем кон-ногвардейцы славно дрались при Фридланде, Бородине, Тарутине, Малом Ярославце, под Бауценом, Кульмом, Лейпцигом и Фер-Шампенуазом, где они захватили 6 орудий и изрубили два каре пехоты.
Однако была в истории полка дата, отмечав-шаяся особо, - 14 декабря 1825 года, день попытки государственного переворота, впо-следствии получившего известность как вос-стание декабристов. В те критические для судьбы российской монархии часы конногвар-дейцы решительно поддержали Николая I. Ранним утром присягнув молодому импера-тору, они первыми среди оставшихся верными правительству войск пришли на Сенатскую площадь, в течение дня блокировали восстав-ших, а затем, после разгрома мятежников, уча-ствовали в преследовании бегущих. Своим рвением конногвардейцы заслужили благо-дарность Николая, который до самого конца своего царствования не раз демонстрировал им особое монаршее расположение. Участие Конной гвардии в событиях того дня нашло отражение в брошюре одного из участников подавления декабрьского восстания - В. Р. Каульбарса. История этого редкого малотиражного издания изложена в газетной заметке, посвящённой полковому празднику конногвардейцев, прошедшему 30 декабря 1880 года: «Лейб-гвардии Конный полк торжественно отпразд-новал 150-летний юбилей своего существова-ния, устроив в своих казармах домашнее празднество. На богослужении, а затем на завтраке присутствовали августейший фельд-маршал Николай Николаевич Старший и немало лиц, служивших прежде в рядах лейб-гвардии Конного полка. Самым старшим оказался отставной генерал-майор барон В. Р. Кауль-барс, бывший в момент события 14-го декабря 1825 года в чине штаб-ротмистра названного полка... Полковник барон К. Штакельберг под-готовил своим товарищам сюрприз. С согла-сия барона В. Р. Каульбарса он издал в русском переводе часть его дневника, касающегося события 14-го декабря 1825 года, которого барон Каульбарс был ближайшим очевидцем. Экземпляр небольшой брошюры, озаглавлен-ной "Конная гвардия 14-го декабря 1825 года", был роздан каждому из присутствовавших». Переводчик и издатель книги К. К. Штакельберг (автор вышедшего год спустя капиталь-ного исследования «История лейб-гвардии Конного полка. Полтора века Конной Гвардии. 1730-1880») в предисловии пояснил, чем именно заинтересовал его этот труд: «Присту-пая с согласия барона Василия Романовича Каульбарса к переводу выписки из его днев-ника, писанного им на немецком, я имел в виду, что... воспоминания его имеют для нас тот интерес, что были записаны на следующий день по происшествии без намерения предать их гласности. Вот почему мы должны быть благодарны старейшему в настоящее время представителю нашей полковой семьи, 83-летнему товарищу нашему, который дал нам возможность дополнить одну из славных страниц истории верной своему царю и долгу Конной гвардии».
Действительно, записи В. Р. Каульбарса, сде-ланные под впечатлением от только что уви-денного и пережитого, отличают по-военному чёткая последовательность в изложении собы-тий, внимание к деталям, но вместе с тем эмо-циональный настрой человека, пережившего недавнюю опасность. Заслуживают внимания даже слухи о действиях и планах заговорщи-ков, захлестнувшие в те дни российскую сто-лицу и пересказанные эстляндским бароном.
Первая встреча Каульбарса с восставшими произошла утром, когда, готовясь к приёму в Зимнем дворце, он отправился на Невский проспект, чтобы купить себе новый офицер-ский шарф. «Возвращаясь по Большой Мор-ской, - пишет Василий Романович, - я заметил перед собой отряд войск со знаменем впереди, который заворачивал с Гороховой улицы на Большую Морскую по направлению к Исааки-евскому собору. Впереди шёл офицер в адъю-тантском мундире, держа в правой руке обна-жённую саблю и потрясая левой рукой какую-то бумагу. Всё это шествие было окру-жено густою толпою народа. Вовсе не думая о каком бы то ни было возмущении и видя невозможность проехать сквозь эту толпу, я обходным проездом благополучно добрался домой, в наши казармы. Таким образом я избег-нул, совершенно случайно, попасть в руки заговорщиков, так как они, как я после узнал, грозя холодным и огнестрельным оружием, заставляли вступать в их ряды всякого встреч-ного военного».
Спустя полчаса после возвращения Каульбарса в казармы полк был поднят по тревоге и выдвинулся к Зимнему дворцу, где их встре-тил Николай I. О дальнейших событиях в днев-нике конногвардейца говорится: «Государь направился шагом к Исаакиевской площади, на которой тем временем собрались заговор-щики, образовав два отдельных каре. Между обоими каре образовалось свободное про-странство, по которому спокойно проезжали на [большой праздничный] выход в Зимний дворец экипажи. На наше «ура!» оба каре отве-тили: "Ура, Константин!"»
Занимая позицию, конногвардейцы прошли на расстоянии всего лишь 10-12 шагов от мятежников, которые дали по кавалерии несколько залпов. Одной из пуль был ранен командир эскадрона, и Каульбарс заменил его в строю. «Отсутствием между нами дальней-ших потерь, несмотря на столь близкое рас-стояние от каре, - напишет он на следующий день, - мы обязаны тому, что заговорщики, в большинстве, стреляли, держа ружья на руку, и что между ними было много людей в нетрез-вом виде». Противостояние восставших и пра-вительственных войск продолжалось: «Мы стояли против них, окружённые густою тол-пою народа и любопытных. При этом задняя наша шеренга была прижата к платформе Сенатской гауптвахты. Выстрелы с их стороны в воздух и крики «Ура, Николай!» и «Ура, Кон-стантин!» продолжались почти без перерыва. Тем не менее положение наше было одно из самых незавидных. Не только потому, что наши лошади не были перекованы на шипы и при малейшем движении, вследствие гололе-дицы, скользили и падали с седоками, но глав-ным образом оттого, что всё наше внимание должно было быть обращено на крышу Сената. Туда забралось немало народу, бомбардируя нас сверху дровами, внесёнными со двора. Как мы узнали потом, эти люди перешли на сто-рону мятежников вследствие обещания дозво-лить им трёхдневный грабёж и мародёрство в городе. Один из наших офицеров получил таким поленом столь сильный удар в живот, около самой луки, что, потеряв сознание, тут же упал с лошади. В таком положении он был отнесён в казармы, где, придя в сознание, уви-дел лежащего в предсмертной агонии графа М. А. Милорадовича».
Выполняя приказ командования, четыре эскадрона Конной гвардии пытались атако-вать восставших: «Они были принуждены сде-лать несколько атакообразных демонстраций, которые, конечно, были неудачны ввиду голо-ледицы и столь близкого расстояния. При пер-вой попытке они были встречены ружейным залпом, при последующих в них даже не стре-ляли, напротив, шутливо подсмеивались над ними в каре».
Кульминация наступила около трёх часов пополудни: «При стоявшей с утра пасмурной погоде день стал быстро темнеть. Офицеры и нижние чины при 7-8 градусах мороза были в одних мундирах... В рядах между нижними чинами стали чаще повторяться слова: «Да пора покончить с ними!» Вдруг показался клубок порохового дыма. Последовал пушечный выстрел. Картечь прожужжала, однако, высоко по воздуху. (Вероятно, с умыслом, чтобы пред-варительно морально подействовать на заго-ворщиков.) Заряд этого выстрела попал в зда-ние Сената и свалил на платформу гауптвахты некоторых из находившихся на крыше людей. Двое из них, взобравшиеся на пьедестал статуи Справедливости, лежали теперь, после постиг-шей их участи, у ног её. Едва это было замечено нами, как офицеры и нижние чины, в высшей степени озлобленные при воспоминании о бомбардировке поленьями, разразились кри-ком «ура!», некоторые же офицеры в справед-ливом негодовании стали кричать: «Форо! Форо!» (От итальянского fuori - вперёд; упо-треблялось во время театрального представле-ния публикой, требующей от артиста повторе-ния удачно исполненного номера. - Авт.) Это «форо» недолго заставило себя ждать. После-довали ещё несколько выстрелов, теперь уже удачнее направленных. Тут они не устояли».
Вечером конногвардейцы патрулировали город и конвоировали арестованных на гаупт-вахту Зимнего дворца и в Манеж. Так, ими была задержана группа участвовавших в восстании лейб-гренадеров, которые «вернулись совер-шенно покойно в свои казармы и приступили к чистке ружей, как будто после какого-нибудь учения. Все эти нижние чины были зааресто-ваны без малейшего с их стороны сопротивле-ния и отведены в Манеж нашим юнкером кня-зем Суворовым, конвоировавшим их только с одним вынутым палашом».
Упоминаемый Каульбарсом юнкер - А. А. Суво-ров, князь Италийский, граф Рымникский. Во время следствия по делу декабристов выясни-лось, что он сам был причастен к тайному обществу, и его подвергли аресту. Впрочем, вскоре внука генералиссимуса А. В. Суворова отпустили и отправили на Кавказ, где он отли-чился в боевых действиях. Впоследствии Алек-сандр Аркадьевич сделал блестящую карьеру: был генерал-адъютантом, генерал-губерна-тором Прибалтийского края и военным губер-натором Риги, членом Государственного совета, с 18 октября 1861 года - санкт-петербургским военным генерал-губернатором.
А. А. Суворов также оставил воспоминания о восстании 14 декабря. Они были опублико-ваны журналом «Русская старина» всего лишь через несколько недель после появления книги В. Р. Каульбарса. В них Суворов, в частности, рассказывает о том, как впервые повстречал в тот день лейб-гренадеров, которых вскоре будет конвоировать с обнажённым палашом в руке: «Император был почти один... Вдруг идёт второй батальон лейб-гвардии Гренадерского полка... Батальон кричал «ура!». Лейб-гренадеры шли между царём и нами, чуть ли не касаясь колен Его Величества, задевая наших фланго-вых. Его Величество, видя, что люди очень торо-пятся, сказал: «Не спешите, успеете!» Но тут дело прояснилось громким криком: «Ура, Констан-тин!» Государь с великим удивительным хлад-нокровием и величием показал сам рукою: «сту-пайте вот куды» и продолжал смотреть на проходивших лейб-гренадеров». Заканчивались мемуары словами: «В Бозе почивший импера-тор Николай I любил Конногвардейский полк и ежегодно осчастливливал его своим посеще-нием в годовщину 1825 года, декабря 14... Я слу-жил в этом полку и теперь принадлежу ему».
В Библиохронике представлен интересней-ший конволют, состоящий из воспоминаний В. Р. Каульбарса и А. А. Суворова. Казалось бы, перед нами убедительное свидетельство безу-словной верности конногвардейцев царю и отечеству. Почему «казалось бы»? Одним из активных участников восстания 14 декабря являлся корнет лейб-гвардии Конного полка князь А. И. Одоевский. Придя на Сенатскую площадь, он возглавил пикет из взвода солдат
Московского полка. Был приговорён к 12 годам каторги и сослан в Сибирь (впоследствии пере-ведён рядовым на Кавказ). В 1827 году написал стихотворный ответ на знаменитое послание Пушкина «Во глубине сибирских руд...». Строчка оттуда - «Из искры возгорится пламя» - стала эпиграфом первой российской марксистской газеты «Искра», явившейся пред-вестницей новой революции, которая почти через сто лет уничтожила всё то, что конно-гвардейцы защищали в памятный для них день 14 декабря 1825 года.
Каульбарс Василий Романович (1798-1888)
Конная гвардия 14 декабря 1825 года. Из дневника Старого Конногвардейца. Санкт-Петербург: Коммерческая Скоропечатня Евгения Тиле, 1880. 32 с., 1 л. складной - «План конногвардейских казарм и окружающей местности в 1825 году». Издательские печатные обложки сохранены. Приплёт: Суворов Александр Аркадьевич (1804-1882) Лейб-гвардии Конный полк 14 декабря 1825 года //
Русская старина. 1881. Том ХХХ (январь). С. 204-210. (Извлечение).
В одном владельческом коленкоровом переплёте последней четверти XIX века. На крышках золототиснёные геометрические рамки и орнаментальные уголки. В центре передней крышки тиснённое золотом заглавие. 21x14,5 см. На передней издательской обложке надпись коричневыми чернилами: «Барону Каульбарс». На титульном л. экслибрисы «General-Lieutenant Baron von Kaulbars in Moedders» («Генерал-лейтенант Барон фон Каульбарс в Мёддерсе» - нем.; Мёддерс - родовое имение Каульбарсов в Везенбергском уезде Эстляндской губернии) и «П. Гуляшов». На оборотной стороне свободного л. переднего форзаца и оборотной стороне титуль-ного л. наклеены газетные вырезки на русском и немецком языках - рецензии на книгу В. Р. Каульбарса. В тексте многочисленные пометы и исправления коричневыми чернилами. Малотиражное издание, подготовленное к 150-летию лейб-гвардии Конного полка и раздававшееся участникам полкового праздника. Авторский экземпляр В. Р. Каульбарса. Безусловная редкость.
Печать
740 Оценить статью:
Т.I-III, Париж, 1938-1964. Экземпляр на толстой веленевой бумаге и в издательских мягких обложках с тиснением золотом на корешке и верхней крышке. Формат: 32,5х25 см.
Том I: Георгий Николаевич, герцог Лейхтенбергский, полковник Лейб-гвардии Конного полка «История Лейб-гвардии Конного полка. 1706-1801». Составил полковник Лейб-гвардии Конного полка герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский. Редактировал флигель-адъютант полковник Лейб-гвардии Конного полка Владимир Феодорович Козлянинов. Издание Его Императорского Высочества Великого Князя Дмитрия Павловича. Тираж 85 нумерованных экземпляров. Экземпляр на толстой веленевой бумаге и в издательских мягких обложках с тиснением золотом на корешке и верхней крышке. Париж. 1938. Второе издание-допечатка тиража до 125 экземпляров. 250 стр., 21 plts., 14 col. plts., 29 plts., 12 col. plts., 4 col. illumination. Формат: 32,5х25 см.
Том II: Георгий Николаевич, герцог Лейхтенбергский, полковник Лейб-гвардии Конного полка «История Лейб-гвардии Конного полка. 1801-1894». Составил полковник Лейб-гвардии Конного полка герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский. Редактировали А.П. Тучков и В.И. Вуич. Заголовки работы барона Е.Ф. Бильдерлинг. Издатель С.С. Белосельский-Белозерский. Тираж 125 нумерованных экземпляров. Экземпляр на толстой веленевой бумаге и в издательских мягких обложках с тиснением золотом на корешке и верхней крышке №30. Париж, 1966, 216 стр., 1 plts, 5 col. plts, 12 plts, 5 col. plts, 3 плана. Формат: 32,5х25 см.
Том III: Георгий Николаевич, герцог Лейхтенбергский, полковник Лейб-гвардии Конного полка «История Лейб-гвардии Конного полка. 1894 - эмиграция». Составил полковник Лейб-гвардии Конного полка герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский. Редактировали А.П. Тучков и В.И. Вуич. Заголовки работы барона Е.Ф. Бильдерлинг. Издатель С.С. Белосельский-Белозерский. Тираж 200 нумерованных экземпляров. Экземпляр на толстой веленевой бумаге и в издательских мягких обложках с тиснением золотом на корешке и верхней крышке №30. Париж, 1964, 337 стр., 5 plts, 3 col. plts, 18 plts, 5 карт и планов, 12 карт и планов в тексте. Формат: 32,5х25 см.
Библиографические источники:
1. Lyons M. «The Russian Imperial Army. A Bibliography of Regimental Histories and Related Works». The Hoover Institution on War. Stanford Universite. California, 1968, №274.
2. Дерябин А.И. «Кавалерия Российской Императорской Гвардии». Москва, АСТ, 2002 г.
3. «Краткий очерк истории Лейб-гвардии Конного полка». Для нижних чинов. Корнет Марченко. Спб., 1890.
4. «Краткий очерк истории Лейб-гвардии Конного полка». Для нижних чинов полка. Корнет Марченко., Спб., 1891.
5. «Краткий очерк истории Лейб-гвардии Конного полка». Спб., тип. «Надежда», 1907 г.
6. Анненков И.В. «История Лейб-гвардии Конного полка. 1731-1848». Ч.1-4 + Альбом рисунков, Спб., 1849.
7. Штакельберг К., барон «История Лейб-гвардии Конного полка. Полтора века Конной Гвардии. 1730-1880». Для нижних чинов. Т.1-2. Спб., 1886.
8. Животовский С.В. Рисунки из истории Лейб-гвардии Конного полка. Спб., 1891.
«…Пусть старомоден белый наш колет;
Пускай кираса уж не сдержит пули -
Короне нас вернее нет,
За Императора наш вздох последний будет!»
Старшинство полка - 7.03.1721 г., полковой праздник - 25 марта - на Благовещенье Пресвятой Богородицы. Дислокация - СПБ. Нижние чины полка комплектовались из высоких жгучих брюнетов с усиками (4-й эскадрон с бородами). Общая полковая масть коней - вороная. Расцветка флюгера - белый с темно-синим и желтым.
Поражение под Нарвой в 1700 году показало Великому Преобразователю Земли Русской и создателю ее регулярной армии, Петру Великому, что молодые войска его далеко еще не достигли совершенства, и, что они пока еще не в состоянии бороться со старыми, опытными воинами Карла XII; а также, что на одних иноземных офицеров надеяться нельзя: почти все они, главным образом полковые командиры и штаб-офицеры, сдались в плен шведам, между тем как природные русские обер-офицеры более или менее храбро и честно исполнили свой долг. Петру, следовательно, приходилось серьезно подумать о создании надежного корпуса офицеров из природных русских; но русские дворяне были в военном деле «зело неискусны» и охоты к ратному делу имели мало. Пехота уже имела гвардейские образования. Нужна была «кузница кадров» и для конницы. И вот Петр задумывает создать такой учебный кавалерийский полк, в котором молодые дворяне могли бы практически пройти школу военных требований и строя и выпускаться впоследствии из этого полка офицерами на укомплектование армейских драгунских полков. Из всех кавалерийских гвардейских полков в России всегда особо выделялись кавалергарды и конногвардейцы, и именно между этими двумя полками в течение всей истории их существования шло постоянное дружеское соперничество за право считаться самым блестящим гвардейским полком в России. Однако Конный полк все-таки был первым регулярным кавалерийским полком в русской гвардии, именно, с этого полка ведется отсчет существования гвардейской кавалерии в России. Между тем в исторической литературе, естественно, изданной уже в наше время, можно встретить другие версии. Например, рота драбантов (будущие кавалергарды) была сформирована в 1724 г., а 2-й Ингерманландский драгунский Яна Портеса полк, от которого ведет свою историю лейб-гвардии Кирасирский Её Величества полк, был создан в 1704 г. Первым был все-таки Конный полк, т.к. он был сформирован как регулярный лейб-гвардии Конный полк в 1730 г., когда кавалергарды еще не были регулярной частью, а лейб-гвардии Кирасирский не был еще даже в проекте. Это подтверждает и Г.О.Р.Брикс в своей книге «История конницы», книга II, написанной в 1879г., где он однозначно указывает на Лейб-гвардии Конный полк, как на первый гвардейский кавалерийский полк и называет точную дату его создания - 31 декабря 1730 года. Лейб-гвардии Конный полк ведет свою историю от Кроншлотского драгунского полка, учрежденного в 1706 г. по Указу Петра Великого.
На базе Кроншлотского полка 21 декабря 1726 г. (все даты в тексте даны по старому стилю) был сформирован Лейб-регимент по аналогии с шведским вариантом. В отличие от прочих драгун, Лейб-регимент получил красные отличия и камзолы с золотыми шнурами; снаряжение и вооружение было одинаковое с гвардией; вместо одного пистолета - два, и не было топоров. Лейб-регименту были пожалованы литавры шведской конной гвардии, взятые у них в сражении при Полтаве 8-го июля 1709 г. Шведским гвардейцам эти литавры были пожалованы за победу при Калише в 1702 г. В 1730 году российский трон заняла Императрица Анна Иоанновна, племянница Императора Петра Великого. Будучи все-таки иностранкой, Анна Иоанновна решила создать надежную опору своему трону в своих новых владениях. В ту эпоху дворцовых переворотов решающую роль в «престолонаследии» играла гвардия, а в старых гвардейских полках - Семеновском и Преображенском - новая Императрица особой популярностью не пользовалась. В противовес этим полкам Анна Иоанновна при участии немецких советников приказала учредить два новых гвардейских полка - Измайловский и Конный.
Тридцать первого декабря 1730 г. Лейб-регимент был переформирован в лейб-гвардии Конный полк со всеми гвардейскими правами, и таким образом было положено начало регулярной гвардейской коннице. Второго октября 1732 г. полк получил окончательный штат: 5 эскадронов по 2 роты в каждом - всего 1423 чел., из них 1111 строевых чинов. Кроме того, в соответствии с проектом фельдмаршала Миниха, переформировывавшего российские вооруженные силы на западно-европейских манер, кирасирские полки стали создаваться и в армии. Возникла своеобразная «мода» на кирасиров, такая же, как впоследствии мода на гусар, конных егерей, улан. Для привлечения в кирасирские полки большего числа охотников, им были предоставлены (скорее, обещаны) особые льготы:
Освобождение от походов в Персию и Турцию;
Расположение на постоянных квартирах вблизи от местопребывания Двора или в лучших провинциях (на Украине);
Жалование более высокое, чем в других полках;
Старшинство в чинах перед остальными полками (рядовые кирасиры приравнивались к
армейским капралам и т.д.);
Отмена телесных наказаний. Кавалерия делилась на тяжелую и легкую. К тяжелой относились кирасиры и драгуны, к легкой гусары, уланы, конно-егеря, конно-гренадеры.
Оба кавалерийских гвардейских полка (Конный и Кавалергардский) по своей сути были кирасирскими, т.е. полками тяжелой кавалерии, и различие между ними было непринципиальное, скорее исторически-традиционное. Легкие же кавалерийские полки (гусары и уланы) в Русской Армии появились значительно позднее как дань военной моде, поскольку их роль вполне успешно исполняли казачьи полки. Конным егерям и конногренадерам вообще не повезло. Их то создавали, то ликвидировали, поскольку сами создатели этих разновидностей легкой кавалерии не могли внятно объяснить их отличие от других видов легкой кавалерии. Ну а гвардия обзавелась собственными полками легкой кавалерии вообще только в XIX веке. Конногвардейцы имели при обыкновенной форме ту же одежду, что и драгуны, только камзол и штаны были красные); при парадной - колет, подколет и штаны из оленьей кожи, железную полукирасу с медными элементами, палаши на поясной портупее, карабины без штыков с перевязью и по 2 пистолета. Снаряжение и конский убор, как у драгун. До 1796 г. лейб-гвардии Конный полк был единственным регулярным кавалерийским полком в Русской гвардии. В большинстве источников отмечается, что впервые полк участвовал в боях лишь в 1805 г. Однако это заблуждение. Первое участие в боевых действиях Конный полк принял еще в 1737 г., когда три из десяти рот полка сражались при взятии Очакова и в битве при Ставучанах в ходе Русско-турецкой войны. Примерно в эти годы полк располагался в казармах под Смольным монастырем, где позднее располагалась Офицерская кавалерийская школа. Во времена Елизаветы Петровны (имевшей чин полковника Конной гвардии) в Конном полку носили форму, состоявшую из кафтана василькового цвета с красными воротником, обшлагами и подбоем, красных штанов и камзола того же цвета. При этом мундире полагалось носить белый галстук, перчатки с обшлагами и шляпу с золотым галуном. Лейб-гвардии Конный полк комплектовался в те времена офицерами не только за счет выпускников военных школ и Кадетского корпуса.
К нему было применимо все то, что писал по этому вопросу историк Болотов в 1875 г., основываясь на мемуарах XVIII века: «Иногда малейшие дети включались в действительную службу, и чтоб им почти от рождения шло старшинство, и чтоб можно было, через происки, потом самих ребятишек брать в выпуск капитанами. Что же касается до взрослых, то и из них большая часть вовсе не служила, а все жили по домам и либо мотали, вертопрашничали, буянили, либо с собаками по полям только рыскали, да выдумывали моды и разнообразные мотовства; однако, не смотря на то, еще скорее доставали себе либо поручичьи, либо капитанские чины, и, будучи сущими ребятишками и молокососами, выпускаемы в сих чинах в армейские полки, перебивали у действительно служащих линию и старшинство». Было таких офицеров нажаловано столько, что «не знали, куда с ними деваться...». Например, будущий полковник Саблуков поступил на службу в лейб-гвардии Конный полк в 1790 г. унтер-офицером 14-и лет от роду. Российская гвардия при Елизавете Петровне практически не участвовала в боях, и превратилась в своего рода красивую декорацию монархии, «украшение» балов и торжественных приемов. Одной из причин участия гвардии в убийстве императора Петра III, было его решение отправить гвардию на войну с Данией, заставив тем самым военных дворян послужить своему государству. Восшедшая на трон в результате переворота Екатерина II, всю свою жизнь была вынуждена жить с оглядкой на гвардию, памятуя о её роли в российском «престолонаследии», и даровала гвардии (как и всем дворянам) небывалые льготы и вольности. Ибо русские гвардейцы, также как преторианцы в Риме эпохи империй, в любой момент могли свергнуть неугодившего им монарха, и возвести на престол «подходящую», по их мнению, персону. Многие фавориты Екатерины II вышли из рядов гвардии. Так, например, князь Григорий Потемкин начинал службу рядовым Лейб-гвардии Конного полка… В начале 1770-х годов Екатерина II пожаловала конногвардейцам поместья в Починковской волости Саранского уезда Пензенской губернии. Здесь расположился полковой конный завод. Вплоть до 1805 г. Лейб-гвардии Конный полк не участвовал в боевых действиях, за исключением чинов полкового конного завода во главе с начальником завода ротмистром Павловым, которые отличились в стычке с пугачевскими мятежниками в 1774 г. С воцарением Императора Павла I, в Русской Армии, и, в частности, в её военной форме, вновь возобладали прусские мотивы, большим поклонником которых являлся Павел Петрович. В первый же день своего восшествия на престол, Император ввел новую форму в гвардии, в частности, Конный полк получил, по воспоминаниям Саблукова, «…новый походный мундир коричневого цвета, а вицмундир кирпичного цвета и квакерского покроя». Что касается дисциплины, то «…офицеры гвардии за проступки теперь легко могли быть подвергнуты аресту, и никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания». Сложившийся в нашей исторической науке образ Императора Павла I, как дикого тирана, беспредельного самодура, поклонника прусской шагистики, муштры, врага офицеров и изверга над солдатами, любителя плац-парадов, гонителя всего лучшего, что было в Русской Армии и вообще психически ненормального человека, не соответствует истине. И этот ложный образ создан на основе писаний тех, кто смотрел на свою службу, как на приятное и необременительное времяпревождение. Павел заставил дворян вспомнить их истинное предназначение - служить стране и короне, поставил их в строй, принудил служить, а не развлекаться, очистил армию и гвардию от всего этого никчемного дворянско-бездельного бомонда. Он сделал гвардию тем, чем она и должна быть - охраной священной особы Государя Императора, кузницей офицерских кадров для армии, наиболее боеспособной частью армии, и лишил гвардейских офицеров, а в их лице высокосветское дворянство, возможности превращать царствующих особ в марионеток. Этого ему не простили. А ведь в эти несколько лет своего царствования Павел заложил основы побед Русской Армии в Отечественной войне 1812 года. После введения новой формы и новой дисциплины, в течение первых нескольких недель около семидесяти офицеров-конногвардейцев оставили полк. Из числа ста тридцати двух офицеров, бывших в Конном полку в 1796 году, всего двое остались в нем до кончины Павла I.
Командиром всей гвардейской кавалерии был назначен граф Пален, он же занял пост инспектора тяжелой кавалерии. В дальнейшем полк был расквартирован в Царском Селе, а командиром был назначен генерал-майор Кожин, сменивший князя Голицына. Относительно шефа полка современник тех событий полковник Саблуков упоминает, что шефом был назначен Великий Князь Константин Павлович. Однако в официальной истории полка от 1907 г. говорится, что в 1846 г. в полку состоялся праздник в честь 50-и летнего шефства над полком императора Николая I. Так что в этой путанице еще предстоит разобраться. Лейб-гвардии Конный полк в павловскую эпоху имел обмундирование, вооружение и конный убор по образцу армейских кирасирских полков. По Воинскому Уставу 1796 г. и Табелю от 1798 г. кирасирам были положены: колет, камзол, штаны, сапоги, штибель-манжеты, перчатки, треугольная шляпа с султаном, плащ, фуражная шапка, китель, фуфайка, палаш с темляком, портупея, ташка, кушак, кираса (окрашенная в черный цвет), карабин, погонная перевязь, лядунка и пара пистолетов (в конном строю). Колет из палевой кирзы, с застежкой на крючках, суконный камзол - короткий, штаны из белой лосины, ботфорты - высокие, с накладными шпорами.
Всего в течение почти пятилетнего царствования Павла цвет и покрой мундиров Русской Армии и Гвардии менялся неоднократно. Саблуков упоминает, что мундир Конного полка был изменен не менее девяти раз. Для одного из проектов униформы офицеры полка по указанию Императора даже ездили в Лондон, чтобы ознакомиться с формой британских гвардейских кирасиров. В январе 1800 года последовал Указ императора Павла I о переформировании «Кавалергардского корпуса» в кавалерийский полк трехэскадронного состава на общих для всей гвардии основаниях, то есть с набором нижних чинов не только из дворян, но и из других сословий. Для этого Павел I лично отобрал из Лейб-гвардии Конного полка 7 унтер-офицеров, 5 трубачей, 249 рядовых и 245 строевых лошадей. Их присоединили к прежним кавалергардам. Так возник Кавалергардский полк. В феврале 1801 г. лейб-гвардии Конный полк был возвращен из Царского Села и размещен в Петербурге, в доме Гарновского. Генерал-майор Кожин оставил пост командира полка, новым командиром стал генерал-лейтенант Тормасов. К чести конногвардейцев следует сказать, что из всей гвардии только чины Конного полка не были замешаны в убийстве Императора Павла I… Об этом событии, непосредственно затрагивающем историю Конного полка, стоит рассказать чуть подробнее. Одиннадцатого марта 1801 года эскадрон лейб-гвардии Конного полка, которым командовал полковник Саблуков, должен был выставить караул в Михайловский замок, где проживал Император Павел I со всем семейством. Полк имел во дворце внутренний караул, состоявший из 24 рядовых, трех унтер-офицеров и одного трубача.
Он находился под командой офицера и был выстроен в комнате, перед кабинетом Императора, спиною к ведущей в него двери. Дежурным по караулу в этот день был корнет Андреевский. Через две комнаты был расположен другой внутренний караул от гренадерского батальона Преображенского полка под командованием подпоручика Марина. Главный караул во дворе замка (а также наружные часовые) состоял из роты Семеновского Великого Князя Александра Павловича полка. Ну а за день до этого по совету графа Палена (стоявшего во главе заговора), обвинившего конногвардейцев в «якобинстве», Император удалил все эскадроны Конного полка (кроме эскадрона полковника Саблукова) из столицы. Согласно выработанному заговорщиками плану, сигнал к вторжению во внутренние апартаменты дворца и в самый кабинет Императора должен был подать адъютант гренадерского батальона Преображенского полка Аргамаков (старший), которому, в свою очередь, должен был дать сигнал командир кавалергардов генерал граф Уваров, который в качестве доверенного генерал-адъютанта Павла I, был дежурным во дворце в ночь с 11 на 12 марта. Подпоручик Марин (будущий поэт), командовавший внутренним пехотным караулом, удалил верных Императору гренадер Преображенского Лейб-батальона. Верный Императору полковник-конногвардеец Саблуков по приказу Великого Князя Константина Павловича также был отозван из дворца и назначен дежурным полковником по полку. Семеновцы заняли все подходы ко дворцу и все его внутренние коридоры и проходы. Сигнал был подан, пьяные заговорщики (братья Зубовы, генерал Бенигсен и другие) ворвались в комнату Императора, а затем Скарятин, офицер Лейб-гвардии Измайловского полка, снял висевший над кроватью собственный шарф императора и задушил его. Когда в комнату ворвались конногвардейцы, было уже поздно… На следующий день под прикрытием кавалергардов во дворец прибыл Великий Князь Александр Павлович. Нижние чины и офицеры Лейб-гвардии Конного полка отказались присягать Александру, но когда им был показан труп Павла, присяга состоялась… Первые дни после воцарения нового Императора офицеры Конного полка держались в стороне и с таким презрением относились к заговорщикам, что произошло несколько столкновений, окончившихся дуэлями. Впрочем, ход вышеперечисленных событий, затрагивающих Конный полк, описан по мемуарам упоминавшегося полковника Саблукова. Не ставя под сомнение честь полковника, тем не менее, хочется отметить, что достоверность его мемуаров нельзя не подтвердить, ни опровергнуть. К тому же, мемуары часто пишутся с целью либо обелить себя, либо очернить другого. Когда вдова Павла I Императрица Мария Федоровна обратилась к Александру I с намерением удалиться в Павловск, тот спросил у нее, кого она хотела бы видеть в качестве своей охраны. Императрица отвечала: «Я не выношу вида ни одного из полков, кроме Конной гвардии». Эскадрон конногвардейцев, отправлявшийся в Павловск, по особому повелению государя, был снабжен новыми чепраками, патронташами и пистолетными кобурами со звездой ордена Св. Андрея Первозванного, имеющей надпись с девизом «За Веру и Верность». По воспоминаниям полковника Саблукова, «…эта почетная награда, как справедливая дань безукоризненности нашего поведения во время заговора, была дана сначала моему эскадрону, а затем распространена на всю конную гвардию. Кавалергардский полк, принимавший столь деятельное участие в заговоре, был чрезвычайно обижен, что столь видное отличие дано было исключительно нашему полку. Генерал Уваров горько жаловался на это, и тогда Государь, в виде примирения, велел дать ту же звезду всем кирасирам и штабу армии, что осталось и до настоящего времени». Так среди отличий Русской Гвардии появилась «Андреевская звезда». Первыми словами нового Императора были: «При мне все будет как при бабке…». И между тем ни один закон Российской Империи, принятый Павлом I отменен не был, ни единого армейского правила, введенного Павлом, отменено не было, генералы, выгнанные Павлом, за редким исключением в армию возвращены не были. Эпоха допавловской вольницы гвардии безвозвратно ушла в прошлое. В царствование Александра I гвардии пришлось блистать не только на балах. Именно на период царствования Александра I пришелся разгар европейских конфликтов, именуемых «Наполеоновскими войнами». В эти годы Лейб-гвардии Конный полк, как и многие другие русские полки, покрыл себя неувядаемой боевой славой. В 1804-07 г.г. по проекту выдающегося мастера русского классицизма Джакомо Кваренги (1744-1817) в Санкт-Петербурге для Лейб-гвардии Конного полка был построен Манеж, который является замечательным памятником архитектуры начала ХIХ века. Здание Манежа является одним из крупнейших творений зодчего, создавшего в Петербурге немало известных сооружений (Академия наук, Смольный институт и ряд других). Помощником Кваренги в строительстве Конногвардейского манежа был архитектор Гирш. По обеим сторонам входа в Манеж со стороны главного фасада были установлены мраморные группы Диоскуров (уменьшенные копии античных скульптур, стоящих перед Квиринальским дворцом в Риме), выполненные из каррарского мрамора скульптором Паоло Трискорни. Много позже, в 1973 году, в здании бывшего Конногвардейского Манежа было решено организовать Центральный выставочный зал. Внешний облик здания был максимально приближен к первоначальному «кваренгиевскому». Однако конногвардейцы не успели насладиться новым Манежем, ибо после смотра 10-го августа 1805 г. на Измайловском плацу перед Императором Александром I, Лейб-гвардии Конный полк выступил во второй в своей истории боевой поход - вместе со всей русской гвардией полк отправился воевать с армией Наполеона в Австрию, тогдашнюю союзницу России. Внешний вид русской гвардейской тяжелой кавалерии был уже совсем другим, чем при императоре Павле I. Вместо палевых колетов-кафтанов на крючках они имели белые однобортные колеты-куртки с фалдами и на шести пуговицах, вместо шляп - каски из толстой черной кожи с металлическими налобниками и пышными волосяными плюмажами. Штаны из лосиной кожи и ботфорты стали парадной принадлежностью, а в походе гвардейцы носили серые суконные рейтузы на 18 пуговицах с каждого бока и сапоги с мягкими короткими голенищами под ними. Двадцатого ноября 1805 года конногвардейцы приняли участие в знаменитом сражении при Аустерлице. Все пять эскадронов полка (около 800 всадников) под командованием генерал-майора И.Ф. Янкович-Демириево в начале боя вместе с Лейб-гусарами атаковали батальон французской пехоты. Им удалось ворваться в каре и изрубить палашами около 200 человек (насмерть - только 18), остальные пехотинцы разбежались. Кроме того, рядовые 3-го взвода 2-го эскадрона (под командованием поручика Хмелева) Гаврилов, Омельченко, Ушаков и Лазунов сумели захватить почетный трофей - французского батальонного «орла» 4-го линейного полка... Этот трофей герои отвезли Наследнику Цесаревичу, командовавшему гвардейской кирасирской бригадой. Позднее была написана картина, изображающая подвиг, которую разместили в казарме 2-го эскадрона, а штандарт полка украсила надпись «За взятие неприятельского знамени под Аустерлицем 20 ноября 1805 г.». Захваченный трофей хранился в полковой церкви вплоть до 1917 г. Илья Федосеевич Омельченко дослужился до штабс-капитанского чина и умер в 1848 г., будучи начальником полковой Инвалидной команды. В 1807 г. конногвардейцы снова встретились с французскими кавалеристами и пехотой - ходили в атаки у Гейльсберга и Фридланда. Сражение у Фридланда в Восточной Пруссии, окончившееся поражением русских войск под командованием Беннигсена, состоялось 2 июля. Около 8 часов пополудни под огнем 30-и французских орудий, бивших по левому флангу, Лейб-гвардии Конный полк устремился в атаку на неприятельскую кавалерию, опрокинул ее и ворвался в порядки следовавшей за нею французской пехоты. Затем снова показалась французская кавалерия, решившая атаковать конногвардейцев, рубивших вражескую пехоту. Тогда 4-й эскадрон полка под командованием ротмистра князя Вадбольского атаковал и обратил в бегство французскую кавалерию, спася, тем самым, полк, который понес в этом сражении тяжелые потери. Двадцать седьмого июня 1807 г. в Тильзите был заключен мир, а 11-го августа 1807 г., после пребывания в Бенникайтене и Тильзите, Конный полк возвратился в Петербург. Однако мир был недолгим. В 1812 г. полумиллионная «Великая армия» императора всех французов вторглась в пределы России… Во время Отечественной войны 1812 года 4 действующих эскадрона Конного полка состояли в 1-й Западной армии в 1-й кирасирской дивизии генерал-майора Н.И. Депрерадовича. Командовал полком полковник М.А. Арсеньев (после ранения, полученного в Бородинском сражении, был заменен полковником И.С. Леонтьевым). Запасной эскадрон полка находился в корпусе генерал-лейтенанта П.X. Витгенштейна в Cводно-кирасирском полку. 6 августа под Полоцком вражеская конная бригада »…была остановлена Cводным полком гвардейских кирасиров. Этот образец отборного войска выступил за пределы обыкновенной отваги, опрокинул конную бригаду и, преследуя ее, овладел 15 батарейными орудиями». Неприятелем, по свидетельству французского маршала Сен-Сира, участника сражения, «овладел панический страх», причем сам маршал во время этой атаки едва не попал в плен. Первая бригада 1-й кирасирской дивизии (т.е. Конный и Кавалергардский полки) под командованием генерал-майора И.Е. Шевича участвовала в сражении под Смоленском и у Дорогобужа 12-го августа, находясь в арьергарде всей армии. Лейб-гвардии Конный полк отличился и в Бородинском сражении 26 сентября 1812 г. во время атаки гвардейской кирасирской бригады у Центральной батареи, вошедшей в историю как батарея Н. Н. Раевского. Полк вступил в сражение во время третьей атаки французов на батарею. В это время ею уже овладела французская тяжелая кавалерия. Влево и вправо от батареи твердо и мужественно стояли полки 7-й, 11-й и 23-й пехотных дивизий, рядом с пехотой находились сотни всадников, в том числе и русских (драгуны Псковского, Иркутского и Сибирского полков, гусары Сумского и Мариупольского полков). В три часа дня конногвардейцы и кавалергарды столкнулись с большими силами неприятельской конницы - с кирасирской дивизией Лоржа из корпуса Латур-Мобура. Это столкновение произошло в небольшой лощине. Неприятель наступал в эскадронных колоннах. Кавалергарды выстроили фронт, а конногвардейцы поддерживали их с фланга. В это время был убит командир кавалергардов полковник Левенвольде. Кавалергардский полк на несколько секунд потерял управление, первая линия полка замешкалась, но, поддержанная второй, врубилась в неприятельскую колонну. Одновременно французов атаковали и конногвардейцы. Началась схватка холодным оружием между массами конников. Представить ее можно по описанию участника боя, офицера немецкого кирасирского Цастрова полка барона фон Шрекенштейна:
«Саксонские, польские и вестфальские кирасиры из дивизии Лоржа после взятия батареи Раевского французскими войсками вместе с частью кавалерии корпуса Монбрена прошли с боем за версту за батарею. Там сначала мы встретили русскую пехоту, а потом русских драгун. Наконец нас атаковали полки Кавалергардский и Лейб-гвардии Конный. Оба полка в отличном виде. Смешались наши люди с неприятелем и все помчались обратно, отчасти через русскую пехоту, почти до самого того места, откуда нас отрядил генерал Латур-Мобур. Вообще, все нападения, которые в это время были затеяны Латур-Мобуром, разбивались о русские резервы, то есть о полки Кавалергардский и Лейб-гвардии Конный. Многие русские кирасиры, преследуя нас, вернулись с нами, но мне кажется, что ни один из них не был взят в плен, так как лошади у них еще были очень сильны и свежи. Один русский кирасир скакал около меня и наносил мне жестокие удары своим длинным палашом, от которых я спасся только благодаря моей скатанной шинели, надетой через плечо...».
Около четырех часов дня трубачи протрубили «аппель» (сигнал общего сбора в кавалерии). Но многие кавалеристы не слышали его из-за грохота орудий и криков на поле битвы и продолжали сражаться с неприятелем. Около шести часов вечера бригада гвардейской тяжелой кавалерии прибыла к своим бивуакам у села Михайловского, где впервые подсчитали потери. В обоих полках из 57 офицеров выбыл из строя 21, из 800 рядовых - 200. За Бородинское сражение 32 офицера-конногвардейца были награждены орденами. В апреле 1813 года полк был награжден Георгиевскими штандартами с надписью «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г.» В 1813 г. Лейб-гвардии Конный полк участвовал в Заграничном походе Русской Армии. Конногвардейцы участвовали в сражении при Кульме (Австрия) 16 - 18-го августа 1813 г. В время этого сражения два эскадрона Конного полка были посланы Главнокомандующим к деревне Пристань с приказом отрезать французскую пехоту на левом фланге армии. Конногвардейцы исполнили приказ и затем преследовали французов. Затем Конный полк участвовал в сражениях при Лейпциге 4-6 октября 1813 г. и при Фер-Шампенуаз 13 марта 1814 г. в составе 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Здесь отличилась вся гвардейская дивизия, при этом Конная гвардия захватила 6 орудий. За это сражение полк получил 22 Георгиевские трубы с надписью «За храбрость против неприятеля при Фер-Шампенуазе 13 марта 1814 г.» Девятнадцатого марта 1814 г. Конный полк вместе со всей Русской Армией вошел в Париж. 18 октября 1814г. полк вернулся в Петербург. За кампанию 1813-14 г.г. Государем Императором Александром I полку были пожалованы Георгиевские штандарты. Четырнадцатого декабря 1825 г. в Манеже конногвардейцы присягнули новому Императору - Николаю I. В 10 часов полк был вызван по тревоге на Адмиралтейскую площадь. Командир полка генерал-адъютант Орлов вывел полк и выстроил его на площади правым флангом к Невскому проспекту. К полку подъехал Император Николай I и объявил им о мятеже, вошедшем в историю под названием «восстания декабристов». Первый дивизион полка получил приказ встать перед Галерной улицей и Английской набережной, около Сената. Подъехав, дивизион был встречен ружейными залпами заговорщиков. Дивизион с криками «Ура, Николай!» атаковал мятежников и опрокинул их. Между тем 2-й и 3-й дивизионы (тогда полк состоял из 6 эскадронов) стояли спиной к Адмиралтейскому бульвару и лицом к мятежникам. Получив приказ, конногвардейцы атаковали их и разогнали. При этом был тяжело ранен и вскоре скончался рядовой 3-го эскадрона Павел Панюта. Его кираса и каска хранились в полку вплоть до 1917 г. Николай I не забыл верности конногвардейцев и до самой смерти очень любил полк, называя его «моя старуха Конная гвардия». Когда в 1859 году в Петербурге был установлен памятник Николаю I, то скульптор П.К. Клодт изобразил Императора именно в мундире Лейб-гвардии Конного полка, шефом которого он был. Картина художника М.Крылова 1827г.. На ней изображен флигель-адъютант полковник Лейб-гвардии Конного полка граф А.С.Апраксин, который совершил с полком заграничный поход 1813-14гг., за что был награжден орденом св. Анны 2 степени, орденом св. Владимира 4 степени, прусским орденом «За заслуги», Кульмским крестом, медалью «За взятие Парижа» Одиннадцатого января 1831 г. два дивизиона Конного полка выступили из Петербурга на подавление Польского мятежа, где приняли участие в штурме Варшавы 25 и 26 августа. С 1835 по 1846 г.г. многие офицеры полка добровольцами участвовали в Кавказской войне. Ежегодно гвардейские полки по жребию направляли как минимум по одному офицеру на Кавказ, для получения боевого опыта, а также для того, чтобы продемонстрировать, что и гвардия участвует в войне. Если офицер отказывался, следовало немедленное исключение его из рядов полка. Впрочем, таких случаев автор в исторической литературе не нашел. В 1844-1849 г.г. на Благовещенской площади столицы по проекту архитектора Константина Андреевича Тона был возведен трехпридельный каменный храм Благовещения Пресвятой Богородицы, ставший полковым. Построенный в строгом итало-византийском стиле, этот пятиглавый храм, увенчанный шатровым восьмигранным куполом, являлся одной из образцовых построек К.А. Тона. В 1849 г. Конный полк участвовал в подавлении мятежа в Венгрии. Первого июня полк выступил в поход, а 28-го августа мятеж был подавлен. Во время Крымской войны полк нес службу по охране побережья Финского залива от Петергофа до Петербурга на случай высадки англо-французского десанта. Вскоре после окончания Крымской войны, в 1860 г., кирасирские полки в России были упразднены и переформированы в драгунские, поэтому вплоть до 1918 г. кирасиры существовали лишь в гвардии, которой данные изменения не коснулись. Во второй половине XIX века в России были упразднены сначала кирасиры, а затем гусары и уланы, но гвардейцев эти изменения не коснулись. Ибо гвардия, и особенно гвардейская кавалерия, в отличие от XVIII - нач. XIX в.в., были опорой российской монархии в конце XIX - нач. XX веков. Поверстать всех гвардейцев в драгуны означало бы в одночасье лишиться самой конной гвардии. Гвардейцы составляли элиту российского общества - ибо с оставлением военной службы многие из них не переставали служить Отечеству, пополняя ряды дипломатов и государственных служащих на высших постах Империи. Можно сказать, что гвардия была своеобразным кадровым резервом государства, состоявшим из преданных престолу и отечеству высокообразованных людей, на которых государственная власть смогла бы опереться в трудную минуту. Подтверждением тому являются события 1904-05 г.г., когда именно гвардия и кадровая армия помогли сохранить государство, и события 1917 г., когда существовавший государственный строй рухнул, ибо монарх уже не смог опереться на гвардию, поскольку к тому времени она легла костьми на полях сражений. Таким образом, слово «кирасир» в то время в России означало лишь престиж военнослужащего, его принадлежность к элите вооруженных сил, и элите общества. И надо сказать, вполне заслуженно. В 1877-78 г.г. многие офицеры полка добровольцами отправились на Русско-турецкую войну. Среди них были: Л.-гв. ротмистр князь Романовский, герцог Лейхтенбергский (убит 12-го октября 1877 г. во время разведки у Иован-Чифтлика). Также в личный конвой Императора, находившегося в армии в Болгарии, было взято несколько нижних чинов полка. Вспомним фрагмент картины художника В.А. Серова (1897г.) на которой изображен командир Лейб-гвардии Конного полка Великий Князь Павел Александрович. В Русско-японскую войну 1904-05 г.г. Конный полк не участвовал в боях, но, следуя гвардейской традиции, несколько офицеров и 28 нижних чинов полка выступили на фронт добровольцами. Среди них был Лейб-гвардии полковник Хан Нахичеванский - на войне стал командиром 2-го Дагестанского конного полка. Остались навечно на полях Маньчжурии Л.-гв. штабс-ротмистр Соловьев, Л.-гв. корнет Зиновьев 1-й, Л.-гв. корнет Колюбакин, Л.-гв. рядовой Лейб-эскадрона Его Величества Коваль. За подвиги на войне были награждены конногвардейцы: Л.-гв. полковник Хан Нахичеванский - орденом Св. Георгия 4-й ст., Л.-гв. ефрейтор Кузнецов, Л.-гв. рядовые Заяц и Панин, Л.-гв. взводный унтер-офицер Стригунов - Знаками отличия Военного ордена 4-й ст., Л.-гв. унтер-офицер 2-го эскадрона Ярмолюк и Л.-гв. рядовой эскадрона Его Величества Коваль - 3-й и 4-й степени. В эти годы летняя лагерная стоянка Конного полка находилась в Большом Красносельском лагере, на его южной оконечности. Шестого августа 1907 года в лагерном расположении полка в присутствии Императора Николая II, Императрицы Александры Федоровны и Великой Княжны Ольги Николаевны состоялась закладка нового каменного храма, сооружаемого в память рождения Великой Княжны Ольги Николаевны. Дата закладки храма была приурочена к памятному дню 100-летней годовщины битвы с французами под Фридландом, в которой Конный полк понес тяжелые потери. В основание храма присутствовавшими были положены золотые пятирублевые монеты чекана 1907 г. В феврале 1908 г. из средств Великой Княжны Ольги Николаевны на постройку храма были выделены 3000 рублей. Строившаяся в течение двух лет лагерная церковь являлась точной копией полкового храма, сооруженного на Благовещенской площади в Петербурге. Судя по всему, для ее постройки архитектором (фамилию которого установить пока не удалось) был использован уже готовый проект архитектора К.А. Тона, поскольку даже в мельчайших внешних деталях лагерный храм повторял возведенную за 60 лет до него полковую церковь. Единственная сохранившаяся фотография лагерной церкви полностью подтверждает это. В 1909 году постройка храма была закончена, и том же году храм был освящен. Построенный пятиглавый храм имел один престол - во имя св. благоверной княгини Ольги. Колокола находились в двух боковых куполах со стороны входа. Богослужения проводились только в летнее время, когда полк находился в лагере. Имевший высоту около трех десятков метров храм был виден не только с любой точки Большого лагеря, но и за несколько верст со стороны Дудергофа. (С конца 1917 г. богослужения в храме уже не совершались, о том, когда он был разрушен, точных сведений не сохранилось. В настоящее время территория бывшего Большого лагеря занята под Военно-учебный полигон Военной академии тыла и транспорта и Военно-Медицинской академии. В лагере сохранилась планировка и старинные аллеи, от храма же не осталось никаких следов). Последние годы перед Первой Мировой войной, после усмирения так называемой Первой русской революции (в исторической литературе удалось найти только смутные упоминания об участии в этом Конной гвардии), протекали для полка достаточно мирно - в учениях, караульной службе, парадах, балах (для этого в гвардии существовала специальная «бальная» форма) и попойках. Каждый гвардейский полк в России отличался своим особым, «полковым», шиком. Если у кавалергардов шиком считалось отсутствие какого бы то ни было шика, то в Лейб-гвардии Конном полку легендарными стали пьянство и удаль. Николай II, августейший шеф полка, записал в своем дневнике: «Вчера… в Конном полку. .. Выпили 147 бутылок шампанского… Проснулся - во рту будто эскадрон ночевал…» В тяжелой кавалерии популярна была присказка: «Кирасиры Его Величества не боятся вин количества», которую каждый полк переиначивал применительно к своей части. Ещё 1-ю бригаду гвардейской кирасирской дивизии (т.е. Конный и Кавалергардский полки) называли «похоронной командой» - за постоянное участие в похоронах отставных генералов и высших сановников. По традиции офицерами в гвардейской кавалерии служили представители знатнейших фамилий России. При этом в Лейб-гвардии Конный полк, по традиции, заложенной еще Анной Иоанновной, набирались в основном остзейские (прибалтийские) немцы, к которым, принадлежал, например, барон Петр Николаевич Врангель. Солдаты и офицеры полка должны были отвечать следующим требованиям: высокие жгучие брюнеты с усиками, в 4-м эскадроне - брюнеты с бородками. Кони были исключительно вороной масти. В один из дней августа 1914 г. на улицах Петербурга собралось огромное количество народа с флагами и цветами - под восторженные крики толпы и оглушающую музыку полковых оркестров на фронт уходила гвардия.
Уходила, чтобы никогда больше не вернуться… Так началась Первая мировая война. В первые дни войны Конный полк прикрывал мобилизацию и развертывание армии, затем вместе со всей армией генерала Самсонова перешел русско-германскую границу. Здесь, в Восточной Пруссии, полку довелось участвовать в сражении при Каушене в ходе Восточно-Прусской операции Русской Армии. Шестого августа здесь гвардейцы в пешем строю, не ложась, атаковали немецкую батарею, прикрытую пулеметами. Полк понес тяжелейшие потери. Исход атаки решила конная атака Лейб-эскадрона под командованием Л-гв. ротмистра Врангеля, в ходе которой погибли почти все офицеры эскадрона, но батарея была взята. За эту атаку Врангель был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. Император Николай II в своем дневнике отметил, что ротмистр Врангель был первым офицером, ставшим Георгиевским кавалером в войну 1914 г… В сентябре полк вел боевые действия и разведку в районе Гродно, Августов, в октябре-ноябре находился в резерве в районе ст. Барановичи, с декабря 1914 г. по февраль 1915 г. нес сторожевое охранение и был в резерве в районе р. Пилицы, д. Вулька Куликовская, Посвенте и Вержбица. Однако конные атаки уже уходили в прошлое. Маневренный период войны закончился, началась война позиционная. В январе 1915 г. из кавалерийских полков (в т.ч. и Конного) были отчислены эскадроны на формирование стрелковых частей. В конце 1916 г. - нач. 1917 г. на базе эскадронов был сформирован Лейб-гвардии Стрелковый полк 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. С февраля по март 1915 г. конногвардейцы вели боевые действия и несли сторожевое охранение в районе г. Людвинов, Мариамполь, в апреле июне стояли в резерве в районе Ораны-Вамболи, в июле действовали в районе Коварска, в августе-сентябре участвовали в Виленской операции, в октябре вели бои в районе мыз Бригген и Скирно, с ноября 1915 г. по июль 1916 г. находились в резерве в районе г. Проскуров и Люцин. В июле принимали активное участие в Ковельской, а в августе-октябре во Владимир-Волынской операциях. С декабря 1916 г. по февраль 1917 г. Конный полк был в резерве в районе ст. Клевань, с марта по август дислоцировался и нес охрану железных дорог в районе ст. Ровно, Сарны. В годы войны Конным полком командовали генерал-майоры П.П. Скоропадский, Б.Е. Гартман, полковник В. Старосельский, генерал-майор М.Е. Оленич. 8 марта 1917 г. командир полка Свиты Его Величества генерал-майор Гартман прочел офицерам и солдатам полка царский манифест об отречении. После этого в полку начался стихийный митинг, на котором активнее всех выступил нижний чин 4-го эскадрона георгиевский кавалер, большевик Ефим Ерошов. Вскоре он стал одним из солдатских лидеров и вошел в полковой комитет. На волне «демократизации» страны и армии, 28-го июля 1917 года Лейб-гвардии Конный полк был переименован в Конную Гвардию. С августа до конца октября 1917 полк дислоцировался в районе Шепетовки, позднее в районе Корсуни. В декабре 1917 года, по решению большевистского правительства, началось расформирование полка… Девятнадцатого декабря 1917 под Жмеринкой был расформирован первый дивизион (1,2 и 5-й эскадроны). Второй дивизион (3,4 и 6-й эскадроны) самораспустился. Армия умирала, с ней умирала и гвардия. Офицеры и часть нижних чинов разъехались по домам (часть офицеров направилась в Киев, где был расположен штаб 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии), а около 150 нижних чинов вернулись в казармы в Петроград, где в феврале-марте 1918 г. полк был окончательно расформирован. Один из офицеров полка вспоминал, что казармы были разграблены, амуниция и снаряжение просто валялись во дворе и коридорах, а в касках с орлами разгуливали какие-то оборванцы. Лейб-гвадии Конный полк после ста восьмидесяти семи лет славной жизни как полк единой армии ушел в историю. В 1917 г. Россия разделилась на «белую» и «красную» часть, разделился и Конный полк. Из вернувшихся в Петроград нижних чинов и унтер-офицеров гвардии в январе 1918г. Петроградский Совдеп сформировал 1-й Конный полк РККА (командир полка Кусин, помощник командира Фомичев, командир 1-го эскадрона Ерошов, адъютант полка Карачинцев). В дальнейшем (1918-1920 г.г.) командирами полка были Марсель Шабат, Петр Маренков и др. Комиссарами - Роман Крастынь, Николай Виденеев и др. В феврале 1918 г. 10 бывших офицеров (не конногвардейцев) из 1-го Конного Петроградского полка РККА пытались поднять восстание, но были схвачены и расстреляны. В июне 1918 г. полк передислоцировался в бывшие летние лагеря в Красное Село. В июле 1918 г. 1-й дивизион полка (2 эскадрона) отправились на фронт под Казань сражаться против чехо-словаков и Народной Армии КОМУЧа, куда прибыли 7 августа и вошли в состав Левобережной группы Яна Юдина 5-й Красной армии. После взятия красными Казани Ефим Ерошов исполнял обязанности коменданта города. В последствии данный дивизион развернулся в 73-й Петроградский кавалерийский полк 13-й Сибирской кавалерийской дивизии красных. Часть бойцов оставшегося в Петрограде дивизиона под командованием командира полка Кусина принимала участие в подавлении Ярославского восстания. Весной 1919 г. часть полка (вероятно, 2-й дивизион) была переброшена на Север, против Отдельного корпуса Северной армии белых. Здесь личный состав полка, разуверившись в большевистских идеалах, решил перейти на сторону белых. Однако за несколько дней до перехода их выдал информатор ЧК, и большевики окружили и разоружили 1-й конный полк, расстреляв часть его чинов. Не все конногвардейцы вступили в 1-й Конный полк РККА, воевали они и в Белой армии. Часть офицеров полка не смирились с новым режимом, и те, кому удалось уцелеть и пробраться на Дон (в основном, из Киева), вступили в Добровольческую армию. К осени 1918 г. конногвардейцы служили в разных частях, в основном, в Черкесской конной дивизии и 1-м Офицерском конном полку. С января 1919 г. конногвардейцы вместе с другими гвардейскими кирасирами вошли в состав команды конных разведчиков Сводно-гвардейского пехотного полка.
Первое время команда не имела ни коней, ни шашек… Затем получили английское обмундирование, вооружение и снаряжение. Всеми правдами и неправдами конногвардейцы старались достать вензеля покойного императора - своего последнего шефа, чтобы прикрепить их к своим погонам, несмотря на запреты монархической символики в рядах Белой армии. Конногвардеец Волков-Муромцев в своих воспоминаниях писал, что, оказавшись во французском госпитале, он положил под подушку те немногие ценные для него вещи, которые у него остались. И среди них были погонные вензеля Николая II… В марте 1919 г. в Вооруженных Силах Юга России (ВСЮР) был образован Сводный полк гвардейской кирасирской дивизии (всего 700 шашек), где конногвардейцы составили 2-й эскадрон. На базе Сводного полка в июне 1919 г. был сформирован 1-й Гвардейский Сводно-кирасирский полк, где конногвардейцы были представлены 2-мя эскадронами. С 15 декабря 1919 г. эскадрон Конного полка вошел в Сводно-гвардейский кавалерийский полк 1-й кавалерийской дивизии, а по прибытии в Крым с 1 мая 1920 г. стал 2-м эскадроном (150 шашек) Гвардейского кавалерийского полка Русской Армии генерала Врангеля. После инцидента с командованием дивизии часть конногвардейского эскадрона под командованием ротмистра Жемчужникова ушла в горы к «зеленым». После тяжелых боев лета-осени 1920 г. эскадрон потерял значительную часть своего состава, а оставшиеся в живых были сведены во взвод, который генерал Врангель, бывший конногвардеец, превратил в свой конвой. В ходе Гражданской войны эскадроны конногвардейцев пополнялись пленными и мобилизованными (в основном, немцами-колонистами), но, тем не менее, благодаря офицерам полка (полковник Фелейзен, полковник Гедройц, полковник фон Дерфельден ротмистр Ширков, штабс-ротмистр Курченинов, корнет Арапов, поручик Стенбок-Фермор и другие), конногвардейцы подтвердили свою славу одного из самых доблестных полков земли Русской: проявили себя в сражениях под Британами, Новгород-Северском, Каховкой, обороняли Сиваш. В ходе боев конногвардейцы потеряли 9/10 своего состава. Когда Крым пал, оставшиеся чины полка эвакуировались в Галлиполи и Константинополь. В Париже, в 1923 г., конногвардейцы создали «Союз конногвардейцев» (с 1939 г. - Конногвардейское объединение), которое просуществовало до конца 60-х годов. Лейб-гвардии Конный полк родился как первый гвардейский кавалерийский полк в России, и конногвардеец П.Н. Врангель стал последним Главнокомандующим Русской Армии. Так сложилась двухсотлетняя история славного Лейб-гвардии Конного полка Русской армии. Самые знаменитые конногвардейцы: Императрица Елизавета Петровна, князь Григорий Потемкин, граф Пален, барон П.Н. Врангель:
XIX век начинался для великого Джакомо Кваренги трудно. Его постигла тогда самая большая неудача: почти готовую биржу на стрелке Васильевского острова сломали, с тем чтобы дать дорогу более молодому, модному и куда менее талантливому Тома де Томону. Оправившись от удара, Кваренги, у которого прежде в Петербурге не было соперников, продолжил творить в своей неподражаемой спокойно-величавой манере. Ему предстояло подарить русской столице еще немало прекрасных зданий, и первым среди них стал манеж Конногвардейского полка.Боковой выступ напоминает о царской ложе: манеж был не только местом упражнений, но и отчасти театром
Фасад манежа. Рисунок архитектора Джакомо Кваренги
С изменением облика соседних кварталов, с появлением бульвара и роскошных особняков сурово-однообразные боковые стены здания стали казаться чем-то неуместным, и более полувека спустя зодчий Давид Гримм обогатил их, добавив немного барочные полуколонны. Хотя Кваренги подобная вольность, наверное, возмутила бы, эти элементы внешнему виду манежа не повредили: кажется, что они были здесь всегда. А вот от следующей перестройки – 1930-х годов, когда зодчий Николай Лансере превратил манеж в гараж НКВД, – не осталось и следа. Последний радикальный поворот в судьбе здания сделал его отчасти храмом – искусств, выставочным залом в характерном стиле советского учреждения культуры, с мраморными лестницами и стеклянным потолком. Иван Саблин
